Данилова Нина

Старшина 1 эскадрильи,  затем  штурман 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка 325-й ночной бомбардировочной авиационной дивизии 4-й воздушной армии 2-го Белорусского фронта, гвардии лейтенант.
В Красной Армии с 1941 года. Освоила специальность штурмана. В действующей армии с мая 1942 года.Участвовала в битве за Кавказ, освобождении Кубани, Крыма и Белоруссии, наносила бомбовые удары по военным объектам врага в Восточной Пруссии и Германии.

 

  "Наша третья эскадрилья" (О. Голубева)

 

31 декабря 1943 г. Персыпь

  

Когда зву­чат песни военных и довоенных лет, я закрываю глаза и вижу мою фронтовую подругу, бессменную баянистку  третьей эскадрильи Нину Данилову.

Баян нам подарили саратовские ком­сомольцы, когда мы улетали на фронт. С тех пор Нина никогда с ним не рас­ставалась. В наступлении, в обороне ­везде был с ней неразлучный -баян. За­грубевшими на войне пальцами она лю­бовно, словно лаская, пробегала по бе­лым кнопочкам, и девчата дружно за­певали:

В далекий край товарищ улетает,

Родные ветры вслед за ним летят...

Довоенные песни волновали нас, будоражили, потому что с каждой из них связан был какой-нибудь кусочек нашей жизни. Нина поправляла ремни и, энергично дви­нув мехами, делала несколько задорных частушечных переборов. И тут же кто-нибудь из саратовских (они ма­стаки на частушки) подхватывал:

Ты, зенитчик молодой,

Сказки не рассказывай,

Ты мне «хейнкеля» подбей,

А потом ухаживай.

Эта частушка у нас стала особенно популярной после того, как Нину Ульяненко обстреляли наши зенитчики на косе Чушка.

- Теперь ни один зенитчик не отважится ухаживать за нами, - притворно вздыхала Женя Попова. - И все из-за Нинки, да ее милого штурмана. Вы знаете, что они им кричали?

Действительно, пока я выпускала из .ракетницы одну белую ракету за другой, давая сигнал : «Я-свой, я­-свой», - обычно, спокойная Нина разозлилась не на шут­ку. Она снизилась, выключила мотор и отпустила по адресу обескураженных зенитчиков несколько крепких «мужских» выражений.

Я вспоминаю встречу сорок четвертого года. Накануне с утра заладил нудный мелкий дождик. И такой густой-прегустой туман обрушился на аэродром, что не было видно рядом , стоящего самолета. Мы решили, что полеты не состоятся. Будем встречать Новый год.

     Но к обеду туман приподнялся над землей и .в густой

молочной пелене стало угадываться ,солнце.

     Из штаба пришла Ася Шарова, адъютант эскадрильи (так называется должность по штату, а, по сути - на­чальник штаба) и сказала:

     - Прогноз благоприятный дают, девчонки.

     До войны Ася была учительницей, инструктором Вольского горкома КПСС. Она никак не могла привыкнуть к командному тону, говорила с нами так, будто пе­ред ней были ее ученики.. Многие из нас действительно выглядели по сравнению с ней юнцами.

- Так что, нам готовиться? - спросила Старцева - Думаю, что Новый год вы встретите в полете...

В это время к  нам шумно ворвалась посыльная из штаба:

- Жигуленко, к  командиру!

Жигуленко полетела в дивизию за заданием. Но пол­ной уверенности в том, что будем летать, у нас все-таки не было.

- Да бросьте гадать. Пошли концерт готовить,­ позвала Нина Данилова своих «артисток». Вскоре из со­седней комнаты послышалась песня, затем дробь че­четки.

Девчата тем временем наглаживались, драили пуго­вицы, начищались -Шутка ли, пехота в гости обещалась приехать, движок привезти, электричеством нас побало­вать.

Над крышей проревел мотор. Мы выскочили на улицу и обомлели. Женька такие виражи над нами крутила, что наш :командир эскадрильи Мария Смирнова «позеле­нела»:

       - Рехнулась что ли? Ну, погоди...

Мы знали, что дapoм  Жене не пройдет этот номер.

Командир была строга. Невысокого роста, плотная, с ярким во всю щеку румянцем на неулыбчивом круглом лице, она смотрела на каждого из нас ,спокойно и требовательно. Лихачества ,не терпела и не прощала никогда.

Мы и сами недоумевали, что заставило Женю выделы­вать такие «фортели». Но тут кто-то  увидел привязанную к плоскости самолета елку.

- Елка!.. Елка!.. Ур-р-р-р-а-а-а! - мы побежали на аэродром.

Женя зарулила машину на стоянку, выключила  мотор и, подтянувшись на руках, резко :выпрыгнула из кабины на плоскость.

Девчата отвязывали елку, с наслаждением вдыхая ее смолистый запах, гладили иголки и даже брали их в рот, ощущая вязкий и ,горький вкус.  Их можно было понять. На Тамани, где мы в это время стояли, не только елок­, маленьких кустиков не было.

- Кто елку прислал, Жек? -спросила Нина Ульяненко­- Командир дивизии?

           Ха!- искоса взглянув на нее, отозвалась Же­ня- Командир прислал не елку, а боевую задачу...

           -Брось шутить.

           -Правда. Будем летать.

 

-Всю ночь?

-Не знаю. Пакет закрыт.

-Где елку достала?

-Секрет фирмы...

Пока все суетились вокруг елки Жека  Жигули - так все мы звали Женю -возилась во второй кабине, что-то отвязывала там. Наконец вытянула огромный бидон и подала в протянутые руки.

- Осторожно , не пролейте!

_ Самогон?! - насторожился пожилой ,солдат из ба­тальона аэродромного обслуживания.

      -Мо-ло-ко! - так торжественно протянула Женя,

что все расхохотались ,мы забыли даже запах и , вкус молока. Мы только мечтали о нем, белом, как утренний снег, молоке - теплом, пенистом парном... И вот оно!

Женя - удивительная девушка, неистощимая на раз­личного рода выдумки. А главное - отчаянная летчица. Помню, как мы незадолго до Нового года возвращались с ней  утром с последнего вылета. Шли на бреющем почти над самой землей. Женя любила такой полет: в нем осо­бенно полно ощущаешь скорость и свою власть над машиной.

Впереди, из-за ,горизонта, всплывал  медный диск  не­яркого солнца, легкими парусами 'скользили робкие пери­стые облака. А под нами навстречу самолету бешено летела земля. Меня клонило в сон от этого непрерывного мелькания предметов, сливающихся в единый пестрый покров, от монотонного гудения мотора.

- Эй, эй- лихо покрикивала Женя, как ямщик, погоняя лошадей. - Скоро аэродром, штурман?

      С ней не соскучишься. Можно и посмеяться, подура­читься. .

Под стать летчице была и ее штурман Нина Данило­ва -баянистка, плясунья. По-немецки  болтала, что сама «фрау», Хотя нигде специально не училась этому. Пасько бросает на меня укоризненный взгляд. Уже заметили  мою невнимательность. Знаю, проверять будет с пристрастием. Хороший  Дуся штурман, хороший человек. Родилась она в деревне, в крестьянской семье. Росла без от­ца. С малолетства привыкла работать. Потом приехала в Саратов, поступила учиться и увлеклась авиацией. Среди других Нина выделялась также своим щегольст­вом. Она всегда была очень внимательна к своей внеш­ности. У нее и сапоги блестели так ярко, что хоть вместо зеркала в них смотрись, и пуговицы отливали золотом, и волосы всегда замысловато причесаны. Не летчица, а ар­тистка из ансамбля песни