Пинчук Мария

 

Студентка Саратовского авиационного техникума.  Вооруженец, затем штурман 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка 325-й ночной бомбардировочной авиационной дивизии 4-й воздушной армии 2-го Белорусского фронта, гвардии лейтенант.
В Красной Армии с 1941 года. Закончила  Энгельскую авиашколу. В действующей армии с мая 1942 года.
Участвовала в битве за Кавказ, освобождении Кубани, Крыма и Белоруссии. Дошла до Германии.

"Моим новым штурманом стала Ася Пинчук, одна из новеньких, милая, расторопная девушка. На земле у нас близости не было, как говорится, не сошлись характера­ми, но в воздухе — никаких трений.

...

Мы получили задание бомбить Данцигскую бухту и направились к самолетам. Рая Аронова придержала меня за руку и, кивнув вслед убежавшей вперед Асе Пинчук, спросила:

— Как твой штурманенок?

— Она уже штурман, Раечка.

— Хорошо работает наша полковая академия. Ты довольна?

— Да, конечно...

Поднимаясь в кабину, ищу глазами Асю. Куда она подевалась? В сумерках девушки почти неотличимы од­на от другой: в меховых комбинезонах и унтах они по­хожи на медвежат.

Мысленно лечу по маршруту — над Польским ко­ридором к Балтийскому морю. По нашим расчетам войска 1-го Белорусского должны были наступать на Берлин, но мы не учли группу армий «Висла», около 40 немецких дивизий, которые могли ударить по север­ному флангу фронта. Наверно, гитлеровские генералы уже нарисовали на картах стрелы, направленные с се­вера на юг, в тыл наступающим советским войскам. Но маршал Жуков оказался умнее нас: отложив Бер­линскую операцию, он повернул часть войск фронтом на север. 2-й Белорусский нанес удар в северо-запад­ном направлении, расчленив немецкую группировку на две части. Наши танковые соединения вот-вот выйдут к побережью и несколько гитлеровских армий в рай­оне Данцига окажутся в котле. Немцы, скорее всего, попытаются спастись морем, возможно, эвакуация уже началась, но мы не допустим, чтобы отрезанные диви­зии удрали из котла. Разгромив «Вислу», войска Жу­кова двинутся на Берлин с востока, а 46-й гвардейский ударит с севера, и Гитлеру крышка...

Я размечталась и не заметила, как Ася очутилась за моей спиной. .

— Прихватила   кое-какие   инструменты,— сказала она.—-Дорога дальняя,  возможны  приключения.  Как думаешь, погода не испортится?

— Она уже попортилась! — рассмеялась я.

Дул порывистый ветер, высота облачности метров пятьсот, видимость плохая. Но по данным нашей воз­душной разведки над целью небо чистое. Отбомбимся, выполним задание, это главное. Только бы не подвел мотор, в отличие от моего штурмана он ветеран, кото­рому давно пора на заслуженный отдых.

В голосе Аси я уловила тревогу.

—Опасаешься, не найдем аэродром?

— Где-нибудь сядем.

Подошла наша очередь, и мы взлетели. Мотор ра­ботает мягко, ровно, но на душе неспокойно. Летим под кромкой, время от времени пробиваем облака. Неуют­ное, плакучее небо. Ася крутит головой — она у нее, как у всех штурманов, поворачивается на 360 граду­сов — следит за воздухом, отмечает ориентиры.

— Линия фронта. До цели пять минут... Впереди возникает частокол  из  мертвенно-белых

лучей — не меньше двадцати вражеских прожекторов.

— Над нами тяжелые бомбардировщики, «Петляковы»,— сообщила Ася.

Я посмотрела вверх: два самолета схвачены про­жекторами. Наш «По-2» немцы пока не видят.

В порту и в бухте полыхают пожары, полосы чер­ного дыма упираются в горизонт, видимо, днем здесь поработали наши штурмовики. Вижу корабли, транс­порты, баржи. Ложусь на боевой курс. Прожектор­ный луч ошпарил нас нестерпимо ярким светом, повел, но обстрела почему-то нет. Ася прильнула к прицелу, в левой ладошке сжимает шарики бомбосбрасывате­лей... Где-то в стороне грохочут взрывы/ Легкая жизнь (кончилась — по самолету бьют крупнокалиберные пу­леметы, - Бросила! — подает наконец голос Ася. Непонятная, грубая сила швырнула самолет в сто­рону, я не сразу сообразила, что это ветер.

— Вправо!

Разворачиваюсь и вижу, как в стороне, сверху вниз, проносится сноп огня.

— Сбили, гады,— глухим голосом говорит Ася.

Пылающие обломки тяжелого бомбардировщика па­дают в бухту. Я с трудом выравниваю самолет, шкваль­ный ветер бросает в лицо колючие снежинки, нет ни земли, ни горизонта, летим в кромешной тьме.

— Светопреставление,— замечает  Ася.— Как  серд­це чуяло.  Старайся выдерживать курс девяносто гра­дусов.

Веду самолет прямо на восток, но ветер часто меня­ет направление, нас сносит неизвестно куда. Попали в сгущение снега. Мне даже показалось: самолет повис в воздухе и начал вращаться вокруг оси... Наваждение.  Почти час мы летели вслепую. Горючее на исходе.

— Где мы, штурман? — задаю я обычный вопрос, допуская, что в ответ услышу: «Не имею представле­ния».

— Восточнее Вислы, над нашей территорией, точнее сказать не могу.— Ася помолчала: — Предполагаю, что нас тащит на юго-восток.

— Будем  садиться,— сказала  я.— Приготовь раке­ты для подсветки.

— Готова,— с обидой в голосе доложила Ася, сама, мол, знаю, напоминать не обязательно.

С малой высоты удается различить темные пятна — это деревья. Лес! Я выбрала подходящую ложбинку и пошла на посадку. В свете ракеты — прямо по курсу дерево. Ручку на себя — ветки хлестнули по фюзеляжу.

Впереди, вроде, ровное поле, но вторая попытка приземлиться тоже оказалась неудачной — едва не на­летели на кирпичную стену.

— Товарищ  командир,  по-моему,   озеро.   Возьми вправо. Видишь?..

Сели благополучно, Ася весело воскликнула:

 — Ай-люли!

Переход от высочайшего напряжения к покою был слишком резким. Бегун на финише не может - сразу остановиться, замереть, ему просто необходимо дви­гаться. И мы, как угорелые, выскочили из кабин, об­нялись, исполнили доисторический танец. Снова забрались в самолет, намереваясь поспать, но мысли о судьбе других экипажей, как «мессеры», кружат в мозгу. Асе тоже не спится.

—Возможно, аэродром где-нибудь поблизости,— сказала она.— Девушки, которые вылетели раньше нас, конечно, дотянули. Кто-то на запасном, остальные, как мы...

«Успокаивает себя и меня,— подумала я, закрывая глаза.— В этих местах на каждом шагу — траншеи, противотанковые рвы, разбитые доты, и блиндажи, ору­дия, танки. И все покрыто снегом. Выбрать подходящую площадку даже днем непросто. Нам повезло с озером»,

— Магуба-джан, ты спишь? - Нет.

— Шоколаду хочешь?

— Хочу, но нет сил пошевелиться. Погрызем утром.

— Я тоже устала до смерти. Тебе раньше приходи­лось попадать в такую круговерть, как сегодня?

— Пожалуй, нет. Что-то похожее было, когда ле­тали над Керченским проливом.

— Я почему спросила — ты так лихо управляла са­молетом, так уверенно маневрировала...

Ох, эти юные штурманы! Знала бы она — это ветер лихо управлял самолетом, а не я.

Через полчаса Ася снова подала голос:

— По-моему, аэродром к западу от нас. Помнишь дым над Данцигом? Ветер дул с северо-запада. Оттуда и ураган налетел. Значит, мы почти дома. Тут кругом озера, я местность помню. Линейный ориентир — шос­сейная дорога, прямая, как стрела. Взлетим, увидим.

На рассвете мы вылезли из кабин. Снегопад пре­кратился, ветер утих, но в небе никакого просвета, низ­кая облачность. Озеро, приютившее нас, окружал уг­рюмый черно-белый лес, искалеченный снарядами, бом­бами, гранатами — ни одного целого дерева.

Протоптав дорожку, согрелись. Потом позавтракали плиткой шоколада.

— «По-2»!    Миленький! — крикнула   Ася.— Слы­шишь?

Знакомый отрадный рокот доносился из-за леса, но вскоре пропал, самолета мы не увидели.

— Наверно, нас ищут,— предположила я.

Когда взлетели, я сделала круг, и Ася торжествую­щим голосом объявила:

— До аэродрома  минут  пять-шесть,  курс  двести шестьдесят.

Ее расчеты, сделанные ночью, оказались почти точными. На последних каплях бензина мы дотянули до аэродрома и узнали, что не вернулись четыре экипажа."