М.Чечнева

 

 

 

КЛЯТВА В СТЕПИ

Как-то я зашла в магазин, чтобы купить сувениры для своих зарубежных друзей. Просматривая открытки, я неожиданно вздрогнула — передо мной была репродукция с картины Пластова «Немец пролетел»... Зеленая луговина на опушке молодого леса. И в центре труп мальчонки-пастушка. Левая рука его подвернута под сердце, а правой он будто обнимает родную землю. Рядом с мальчиком собака, кругом трупы коров, овец, а в небе силуэт удаляющегося самолета. Летчик, видимо, решил позабавиться...

Репродукция напомнила мне историю моей фронтовой подруги Тони Розовой, пришедшей к нам в женский полк ночных бомбардировщиков в 1943 году.

 

...Бесконечная степная дорога. Нещадно палит июльское солнце. Нигде ни намека на тень. Ни ручейка, ни, пруда, ни колодца. Губы потрескались. Плотная завеса пыли поднимается до самого неба. Сквозь нее едва виден раскаленный диск солнца.

Тоня Розова, доярка Вера Левицкая да несколько уже немолодых колхозниц уходили вместе со стадами за Дон. В повозках сидели дети, лежал нехитрый скарб да железный сундучок с документами, которые земляки поручили сберечь Тоне. До войны она была учительницей в селе Старая Богдановка, Михайловского района, Запорожской области.

Мучительно тянулись дни. Падеж скота увеличивался. Наконец достигли Дона. Переправились через реку в районе Аксая. Вошли в Сальские степи. Казалось, уже совсем немного осталось до конца пути. И вдруг в небе появились немецкие самолеты. Они пошли на снижение. Застрочили пулеметы. Стали падать животные и люди. Дикий рев и стоны огласили воздух. Самолеты сделали второй заход. И новые жертвы...

К счастью, Тоня Розова осталась жива, только не могла подняться с земли; отказали ноги. Она долго лежала в степной пыли. По лицу текли слезы, а руки бессильно сжимались в кулаки.

Постепенно все, кто остался в живых, собрались вместе. Решили согнать оставшийся скот и двигаться дальше.

...Райвоенкомат. Обожженная солнцем девушка с измученным лицом и глазами, в которых словно застыло выражение ужаса и ненависти, стояла перед военными. Она долго доказывала, что ей необходимо на фронт. Ее внимательно выслушали, но в просьбе отказали.

Несколько месяцев Тоня учительствовала в селе Мусса-Аджи, но ни на минуту не забывала о своем заветном желании. Она написала не одно заявление в местный райвоенкомат. Наконец 12 мая 1942 года ей сообщили, что она призывается в армию.

Тоня попала в город Кобулети, в школу младших авиаспециалистов, и ей пришлось сесть за парту, как некогда сидели ее ученики. В декабре она выдержала все экзамены на «отлично» и была назначена в 63-й дневной бомбардировочный полк. Тоня стала «вооружением».

Летчиками в полку служили мужчины. Девушки были только на вспомогательных работах. Тоня тогда еще не знала, что существует наш женский авиационный полк. Но однажды на летном поле приземлился маленький По-2. Машина зарулила на стоянку, и из нее в летных комбинезонах, к удивлению Тони Розовой, вышли две девушки. Она была дневальной, и ей первой довелось познакомиться с ними.

Прошло некоторое время, и Розову вызвал командир полка подполковник Тоцкий. Он спросил, давно ли она служит, как справляется с работой. Потом последовал не совсем обычный вопрос:

— Ну-с, младший сержант, видели вы девушек-летчиц, что недавно были у нас в полку? Как они вам — понравились?

— Так точно, товарищ подполковник! Наверное, это самые счастливые девчата на свете,— ответила Розова.

Командир улыбнулся:

— Ну, значит, так тому и быть. Собирайтесь-ка и вы в эту счастливую семью.

Через несколько дней Антонина Розова вместе с другим «вооруженцем» — Ольгой Ерохиной прибыли «для продолжения службы» в женский авиационный полк ночных бомбардировщиков.

 

Глухая, осенняя ночь на берегу Азовского моря. Дует сильный ветер. Он толкает то в спину, то в грудь, валит с ног. Несколько дней шли беспрерывные холодные дожди. Летное поле аэродрома превратилось в густое месиво. До самолета приходилось добираться почти ощупью, едва вытаскивая ноги в огромных сапогах из липкой грязи.

«Вооруженцы» вслепую ввинчивали в бомбу взрыватель, а потом подвешивали ее под самолет. А она тяжелая, смазанная густой жирной смазкой. Можно, конечно, надеть рукавицы, но они насквозь пропитаны мазутом. В них удержать бомбу очень трудно. Если завалится в грязь, ее скоро не вытащишь. Голыми руками работать удобнее. Но коченеют пальцы. Того и гляди, либо ноги отдавишь тяжелой бомбой, либо ладонь порежешь стабилизатором. Бывало и такое. Однако девушки не признавались в этом. Обернут руки какой-нибудь тряпкой, стиснут зубы и продолжают работать. Случалось, что и слезы брызнут от боли, от холода, от досады. Хорошо еще, что ночь темная, никто не видит.

В такие минуты нельзя было не оценить неунывающий характер Лиды Гогиной, старшего техника эскадрильи по вооружению.

— Эх, девчата, небось не сладко вам приходится?— раздается, бывало, ее бодрый голос.— А вы только подумайте, что от ваших бомб фрицам еще горше придется. Пускай они поплачут вместо вас!

При освобождении Новороссийска каждой девушке-«вооруженцу» за одну боевую ночь приходилось подвешивать до трех тонн бомб. К утру, бывало, едва дотянутся до своего общежития. За стол сядут — ложку в руке не могут держать. Но девушки оставались девушками. Выпросив у техников немного бензину, шли они к «корытам» из-под взрывателей и начинали стирать и чистить свое обмундирование. Только закончив все, падали на койки и засыпали крепчайшим сном без сновидений.

 

Тоне Розовой в нашем полку нравилось все — организация боевой работы и отдыха, строгая дисциплина, дружное товарищество. Только одно чувство неуемно саднило сердце, не давало покоя. Это чувство мести. Тоне хотелось самой вылетать на боевые задания, сбрасывать бомбы на головы фашистов.

Своими мыслями она поделилась с Магубой Сыртлановой, отличной летчицей, командиром звена. Сыртланова обещала помочь. Однажды, отправляясь в полет для проверки работы мотора, она предложила Розовой подняться в воздух вместе с ней. Этот двадцатиминутный полет решил дальнейшую судьбу Тони.

Вскоре в полку была организована группа, в которой готовили штурманов. В эту группу вошли «вооруженцы» Тоня Розова, Аня Волосюк, Аня Петрова, Зина Петрова, Лида Голубева и другие.

Работа, учеба, короткий отдых. Ночами девушки подвешивали бомбы, днем, после недолгого сна, изучали материальную часть самолета, учились штурманскому делу.

Занятия с группой вела штурман полка Женя Руднева. Ей помогали и другие ветераны части: Саша Акимова, Лариса Розанова, Вера Белик, Катя Рябова.

И вот наступила ночь, когда Тоня Розова должна была вылететь на первое боевое задание. Лететь ей предстояло с командиром звена Клавой Серебряковой.

Волновалась ли Розова перед вылетом? Честно говоря, да. Расчеты, маршрут, штурманское оборудование она знала назубок. Но это же в теории... Как оно все пойдет в жизни?

Перед стартом к ней подошла Сыртланова. Она ни о чем не расспрашивала Тоню, а только спокойно пожелала ей удачи.

Полет продолжался два часа. Пока шли до цели, Клава Серебрякова либо рассказывала Тоне что-нибудь, либо просила ее повторить ориентиры и доложить о своих наблюдениях.

На цель пришлось заходить два раза, потому что ослепительный свет прожекторов и разрывы зениток не позволили Тоне сразу прицельно сбросить все бомбы. Когда выполнили задание, Серебрякова быстро вышла из зоны огня и света. Она была отличной летчицей...

Как только самолет приземлился, мы горячо поздравили молодого штурмана.

Тоню назначили в экипаж Марии Рукавицыной. Еще до войны Маша закончила аэроклуб и обучала молодежь летному делу. Всегда ровная и спокойная, она пользовалась большим авторитетом среди личного состава полка. Тоня с ней быстро подружилась, и они стали неразлучны.

Однажды Тоня заметила, что Рукавицына взяла с собой в полет резиновую грелку. Оказалось, что она страдала приступами острых болей в печени, но скрывала от всех свой недуг. А началось все так.

Как-то Мария получила задание доставить в один из пунктов офицера связи. В пути самолет Рукавицыной был атакован немецким истребителем. Мария перешла на бреющий полет. Она маневрировала, кружила вокруг селения, прижималась к земле, используя каждую складку местности, но фашист не отставал. Уж очень заманчива была для него цель — беззащитный фанерный По-2. В фюзеляже появились пробоины, плоскости были изрешечены. Рукавицыной все же удалось оторваться от преследователя. Она приняла решение садиться прямо на огороде. Колеса коснулись неровной почвы, самолет сильно тряхнуло, и Мария, ударившись, серьезно повредила печень. Однако и после этого она по-прежнему каждую ночь продолжала вылетать на задания. Никто в эскадрилье даже не догадывался, каких усилий это ей стоило.

Тоня поделилась своими наблюдениями со мной, и я решила поговорить с Марией. Но она категорически отвергла мое предложение обратиться к врачу. Тогда я доложила об этом начальнику штаба полка Ирине Ракобольской и попросила ее повлиять на Рукавицыну.

Когда Ракобольская предложила Маше лечь в госпиталь, та вспылила, но тут же овладела собой и, встав в положение «смирно», отчеканила:

— Товарищ начальник штаба, напрасно вы и комэск Чечнева волнуетесь за меня. Я не калека и чувствую себя хорошо. Пока полк ведет бои и каждый человек нужен, я никуда не уйду...

Здесь уже ничего нельзя было поделать. Марию пришлось оставить в полку.

 

В ноябрьскую ночь 1943 года, накануне годовщины Великого Октября, Мария Рукавицына с Тоней Розовой вылетели бомбить укрепления врага в Аджимушкай. Еще на земле подруги договорились как можно лучше отметить праздник; сбросить побольше бомб на голову врага.

И вот все готово. Подвешены бомбы. Дан старт. Взлетели. Кабина штурмана загружена листовками, на коленях уложены САБы. В таком положении штурману очень неудобно вести круговой осмотр. Но Тоня точно дает курс, сообщает летчице, откуда ведут огонь зенитки. Мария отворачивает машину то вправо, то влево, мешая артиллеристам пристреляться. Она строго выдерживает заданный режим полета.

Решили ударить по зенитной точке, которая особенно яростно зела огонь. Осветили цель и сбросили две бомбы. В этот момент немцы включили прожекторы. Огонь стал еще более интенсивным. Рукавицына начала стремительно уходить из опасной зоны. Новый заход сделали с противоположной стороны.

К Аджимушкаю подошли с выключенным мотором, на планировании. Когда самолет был уже на боевом курсе, снова включились прожекторы и усилился огонь. В машине появились пробоины. Однако летчица ни на градус не отклонилась от заданного курса. Прицелившись, Розова сбросила остальные бомбы. Рукавицына резко перешла на снижение и, маневрируя по курсу, вырвалась из огненной западни. На небольшой высоте Тоня сбросила листовки, и самолет повернул в сторону своего аэродрома.

 

В одну из октябрьских ночей 1944 года, когда мы базировались уже в Польше, экипаж Рукавицыной — Розовой вылетел на задание. Бомбили фашистов в Макове. Он был сильно укреплен. Вокруг него гитлеровцы организовали мощную противовоздушную оборону. Экипаж подходил к северо-западной окраине города. Цель оказалась закрытой предутренней дымкой. Ориентироваться было трудно.

Штурман сбросила сначала одну, затем вторую осветительную бомбу. Огонь с земли сразу усилился. Маневрируя по курсу и высоте, Рукавицына вывела машину из опасной зоны.

Зашли снова, но уже с противоположной стороны. Однако и здесь неудача — сплошная стена огня. Пошли на третий заход. Штурман навела машину точно на цель и сбросила бомбы. Раздались взрывы. Заполыхали пожары. И тут же самолет схватили лучи прожекторов. Прямо по линии лучей в направлении их машины показались разноцветные пунктиры трассирующих снарядов. Розова передала летчице, чтобы отвернула вправо, но и там оказалось не лучше. Штурман, собрав всю свою волю, давала команды на маневрирование, и наконец летчице удалось вывести машину из зоны огня.

Самолет вернулся на базу. Техник Галя Пилипенко, осмотрев его, заявила, что больше на нем летать пока нельзя; правая плоскость и фюзеляж пробиты в нескольких местах, поврежден и мотор...

Розова стала отличным штурманом. В полетах всякое бывало. Обстановка менялась быстро. Нужно было принимать решение буквально за несколько секунд. Иначе — гибель, срыв боевого задания.

Кажется, простое дело сбросить САБ. Но для этого нужно быстро выдернуть чеку, с помощью которой зажигается бомба, и немедленно выбросить бомбу за борт. Сделать это надо не раньше чем самолет окажется над целью. А что если чеку заест или стерженек вытащится только наполовину? За тонкую, как струна, проволочку без чеки не вытянешь стерженька. Тут промедление смерти подобно.

А ведь такое бывало и у Тони Розовой. Попробовала она однажды вытянуть стерженек с помощью струны и до кости обрезала себе палец, схватила стерженек зубами, дернула—повредила десны, но все-таки сумела вытянуть его. С полным ртом крови, превозмогая боль, Розова осветила цель, сбросила бомбы и листовки, подала команды на маневрирование. Что это, подвиг? Нет, обычная работа штурмана.

 

В окрестностях Берлина полк отпраздновал долгожданную победу над гитлеровской Германией. Неразлучные подруги строили планы мирной жизни. Тоня Розова звала свою летчицу на Украину. Маша с охотой приняла приглашение. А пока собиралась ехать в Москву лечиться: положение с печенью оказалось серьезнее, чем все мы предполагали. Долго боролись московские врачи за жизнь девушки, но болезнь была слишком запущена. В 1947 году Мария Рукавицына умерла в Москве.

А Тоня Розова вернулась на Украину и вышла замуж за Ивана Ефимовича Шашкина, тоже, как и сама она, бывшего фронтовика. У них растут две девочки — Светлана и Наташа.

Антонина Савельевна Шашкина преподает ныне в 37-й школе Днепропетровска. За успехи в педагогической деятельности она награждена орденом Трудового Красного Знамени.

Давно окончилась война, но воспоминания о ней и сейчас будорожат душу бывших фронтовиков. Для Тони эти воспоминания очень горьки. Ведь она потеряла на войне четырех братьев и многих подруг, которые по законам фронтового товарищества были ей ближе, чем сестры.