Студилина Надя
Вооруженец, затем штурман 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка 325-й ночной бомбардировочной авиационной дивизии 4-й воздушной армии 2-го Белорусского фронта, гвардии лейтенант.
В Красной Армии с 1942 года. Освоила специальность штурмана. В действующей армии с мая 1943 года.Участвовала в битве за Кавказ, освобождении Кубани, Крыма и Белоруссии, наносила бомбовые удары по военным объектам врага в Восточной Пруссии и Германии.
Лето 1942 Донбасс- Асиновская
Представьте себе ночной военный аэродром. Вспыхивают во тьме «светлячки» в кабинах самолетов, мигают опознавательные огни, скользят по полю лучи карманных фонариков. Вот подъезжают грузовики с бомбами, и девушки-»вооруженцы» начинают торопливо их разгружать. Скользкий холодный металл оттягивает руки. А в это время сверху, с неба, уже несется:
— Девчата! Бомбы, бензин!
Это возвращаются с задания экипажи. Летчицы заранее дают знать о себе. Более деликатные подруливают к заправочной полосе молча. Но долго ждать не приходится никому. К приземлившемуся самолету бегут техники, «вооруженцы». Здесь и Валя Лучинкина со своими подругами Надей Студилиной, Ниной Бузиной, Асей Пинчук. Девушки работают быстро и согласованно. Техники проверяют мотор, заливают масло и бензин, «вооруженцы» подвешивают тяжелые бомбы. Ловкие пальцы почти автоматически закрепляют груз, испытывают, работает ли замок, прокручивают для проверки взрыватель — «ветрянку». Все в порядке. Следующий!
Вскоре плечи девушек наливаются свинцовой тяжестью, поясницу не разогнуть, а передохнуть нет никакой возможности — беспрерывно подходят новые самолеты. Но девчата не теряют бодрости духа, не сбавляют темпа и еще находят силы шутить.
— Ого, мой ангел, как тебе крылышко-то пропороли, здорово штопать придется!
— Все «гостинцы» фрицам отвезли, ни одного не оставили?
Но мы-то знали, что сердца наших подруг постоянно сжимала тревога. Мы улетали, а девушки наземной службы оставались, ждали, прислушивались к гулу моторов. Они вспоминали, все ли сделали правильно, ведь малейшая ошибка могла поставить под угрозу срыва боевое задание экипажа. Вдруг «заест» замок, не будет сброшен груз и летчице придется приземляться с бомбами?! Хорошо ли проверены бомбовзрыватели, ведь груз бомбардировщика несет смерть... Девушки не думали только об одном, о том, что сами тоже ежеминутно подвергались страшной опасности.
Наземные специалисты с беспокойством всматривались в звездное небо. Если какой-нибудь экипаж запаздывал, никто не уходил с аэродрома, все искали глазами в вышине маленький По-2.
После такой напряженной ночи девушкам бы только отдыхать, но смотришь, их тонкие, перетянутые широким солдатским ремнем фигурки мелькают и днем на летном поле возле стоянки машин: «вооруженцы» помогают техникам ремонтировать наши многострадальные видавшие виды По-2.
31 июля 1943 года
"Как кошмарный сон, встает в памяти страшная ночь 31 июля 1943 года.
Мы с Надей Студилиной вылетели на бомбежку станицы Крымской. Раньше нас вылетели три экипажа, мы поднялись четвертыми. Над рекой Кубанью, примерно на полпути, мы увидели: над целью зажглись прожекторы. Зенитки почему-то молчали. Что бы это значило?..
Не успели мы разгадать маневр врага, как самолет, находившийся в лучах прожекторов, загорелся. В чем дело? Почему он загорелся? Обстрела не было, а самолет горит. И кто попал в беду? Кто вылетел сегодня первым?
Горящий самолет медленно падал. Из него вылетали разноцветные ракеты — значит, загорелись уже кабины. И тут я вспоминаю, кто это. На наших глазах гибли Женя Крутова и Лена Саликова. Первыми сегодня поднялись они. Но мы ничем не можем помочь им. Не успели они еще упасть, как снова заработали прожекторы. И снова молчат зенитки. Удивляясь этой [149] необычайной картине, мы с Надей неотрывно смотрим на происходящее.
Вдруг совсем рядом со светлой точкой — самолетом, чуть выше скрещивания лучей, вспыхнула красная ракета, и вслед за ней несколько вспышек — выстрелов.
— Обстрел с воздуха! — разом закричали мы с Надей. Значит, в воздухе истребитель противника! Так вот почему без зенитного огня загорелся самолет Жени Крутовой — он сбит истребителем.
Мы подошли уже совсем близко — всего километров пятнадцать осталось до цели и лишь несколько километров до линии фронта. И тут мы увидели второй пылающий самолет, который медленно, освещенный прожекторами, падал немного севернее первого. Вели его Аня Высоцкая и Галя Докутович. Это гибнут они! Прощайте, дорогие подруги!..
А ведь только двадцать минут назад мы вместе шли к своим самолетам. И вот за каких-то пять минут нет четверых подруг... Что же делать? Ведь такая же участь ждет и нас — от истребителя не спасешься!
Под нами линия фронта. В это время в прожекторах белой точкой появляется третий самолет. И снова зенитки молчат.
По спине забегали мурашки, руки и ноги словно чужие, отказываются слушаться. Во рту пересохло, чувствуется какая-то горечь. Что придумать? Как обмануть врага?
— Хоть бы пулемет нам! Можно было бы хоть пугать его! — гневно кричит Надя. — Пистолет, что ли, приготовить?
— Приготовь, — говорю я. — Только вряд ли он понадобится. В упор ведь расстреливает, гад!
Мысли проносятся молниеносно. Почему-то стало очень жарко. Ноги и руки дрожат. Страх сковал все движения и мысли. Лихорадочно пытаюсь придумать какой-нибудь выход, но ничего не приходит в голову. «Но задачу нужно выполнить! — говорю сама себе. — Не возвращаться же обратно с бомбами, потому что стало страшно... Ну, ну, думай же!..»
В это время факелом вспыхивает третья машина. Это вывело меня из оцепенения. Молнией проносятся мысли, но в них уже не страх, а кипучая энергия. Набрать высоту? Нет! Что для истребителя 300—400 метров высоты? Несколько секунд — и он будет еще выше. Нет, это не выход.
И вдруг мелькает догадка: подойти к цели на самой малой высоте — истребитель не пойдет в атаку на бреющем.
И сразу возвращаются бодрость, уверенность. От страха и следа не осталось. Плавно убираю газ, перехожу в пике, планирую все восемь километров, оставшиеся до цели.
— Надюша, смотри в оба! — кричу я штурману. — Зайдем [150] с тыла на малой высоте и с ходу отбомбимся. Смотри внимательней кругом, а то на такой высоте и из автомата сбить могут.
— Давай! Пошли!..
Высота быстро падает, нагруженный самолет словно проваливается в яму. Все ближе и ближе цель. Теперь мы тихо скользим в темноте, подкрадываемся. Вот замелькали белые домики станицы Крымской, окруженные темными пятнами зеленых садов. Высота 400 метров. Маловато! Ведь нужно еще пройти станицу, [151] развернуться. Но делать нечего. Не включать же мотор — сразу обнаружим себя.
Но вот пора разворачиваться. Высота уже меньше 300 метров. По инструкции бомбами мгновенного действия разрешается бомбить с высоты не ниже четырехсот. Приходится нарушить инструкцию. Сбрасываем сразу все бомбы. Взрывная полна сильно подбрасывает самолет, но все пока благополучно, если не считать взметнувшихся прожекторных лучей. Они мечутся, шарят вверху, а мы продолжаем неслышно планировать, постепенно удаляясь. Высота уже меньше 200 метров, планирую еще несколько секунд и даю газ.
Как только заработал мотор, с земли потянулись огненные трассирующие нити — стреляли из автоматов. Нас обнаружили — значит, сейчас прожекторы повернут свои щупальцы в нашу сторону. Невольно оглядываюсь назад, чтобы убедиться в этом. Вдруг слышу тревожный возглас Нади:
— Поймали! Опять поймали!..
Я раньше увидела, а уж потом поняла, что она сказала. Высоко вверху, сзади нас, в перекрестии четырех прожекторов был виден самолет. Это экипаж Саши Роговой и Жени Сухоруковой, отправлявшийся следом за нами.
Мы все дальше уходили, все больше набирали высоту, приближаясь к линии фронта. Высота была уже 500 метров, когда вспыхнул четвертый за эту ночь самолет. Молча, потрясенные и удрученные, продолжаем наблюдать за горящим самолетом. Вдруг яркий пучок света мелькнул над нами и послышались знакомые звуки: «Та-а-та-та-та!» Самолет вздрогнул, а над головой со свистом промчался силуэт истребителя и пропал в темноте.
Вся правая сторона по верхней и нижней плоскости была прошита очередью: виднелась ровная черная линия дыр. Должно быть, истребитель, выходя из пикирования после атаки, случайно наткнулся на нас, осветил фарой и тут же дал очередь. Но фашист не успел как следует прицелиться, очередь прошла чуть правее кабин. Но он мог повторить атаку. Я снова перешла на планирование и резко изменила курс.
Нам удалось перехитрить врага. Задание было выполнено. Но горе, тяжелое горе утраты дорогих подруг, весь ужас, который мы пережили за эти несколько минут, неотступно стоял перед нами... Слезы застилали глаза, в горле стоял пересохший горький комок.
Мы отомстим за вас, дорогие подруги, мы будем гнать фашистских гадов до самого Берлина, пока не уничтожим до конца!
И мы мстили врагу. Мстили за наших подруг, за нашу Родину, за наше разрушенное счастье, за все злодеяния, совершенные гитлеровцами! "
