Из книги Н.Кравцовой

"От заката до рассвета"

 

 

КОНТРОЛЬНЫЙ ПОЛЕТ

 

Мороз пощипывал щеки, нос. Попрыгивая то на одной, то на другой ноге, я ждала, когда появится самолет. При­шла моя очередь лететь. У нас, штурманов, контрольные полеты. По заданному треугольнику.

Вдали в белесом небе, с той стороны, где Волга, пока­зал ась точка. Точка быстро превратилась в муху, муха ­в стрекозу, и самолет «Р-Б», снизившись, сел прямо сходу, не делая обычного круга над аэродромом. Разбра­сывая струей воздуха снежную пыль, он подрулил к старту.

Сначала из самолета выпрыгнул летчик - инструктор авиашколы. Походил, разминаясь, похлопал сам себя руками в теплых крагах и обернулся.

- Руднева! Не замерзла там?

Когда из кабины неуклюже вылезла Женя, я ахнула: лицо ее было покрыто инеем, а на ресницах висели льдин­ки. У Жени на морозе слезились глаза. С трудом, разжи­мая губы, она сказала:

Ну вот, наконец, и прилетели...

Иди скорей грейся! Ты в ледяшку превратил ась!

- Ничего, отогреюсь,- пошевелила губами Женя и, прижав руками к  груди, планшет с полетной картой, до­стала из кармана платок, стала растирать щеки, вытирать

глаза.

- Ну, готова лететь? - обратился ко мне летчик.

- Готова,- ответила я, поправляя на лице шерстя­ной подшлемник, закрывающий мне лоб, щеки, под­бородок.

Но летчик на меня не смотрел. Он стоял, повернувшись к Жене.

- В прошлый раз я вас тоже заморозил...

- Это от ветра. Сейчас пройдет.

Я поглядывала на него нетерпеливо, а он, казалось, забыл обо мне. Видимо, не очень хотелось ему снова за­бираться в открытую кабину, продуваемую ветром. Чтобы протянуть время, он полез за куревом. А может быть, дело было не в том, что в кабине холодно. Просто ему хотелось поговорить с Женей.

Вы до армии когда-нибудь летали? - спросил он ее. - Нет, не приходилось. Он покачал головой.

- А я думал, летали. Ориентируетесь хорошо.

- Где там,- махнула рукой Женя,- ничего не успе­ваю в полете.

- Для этого нужен навык,- наставительно сказал летчик, рассматривая папиросу. Он затянулся, помолчал немного и неожиданно спросил: - А на танцы вы ходите?

      - На танцы? - Женя, откинув голову, засмеялась.­

Нет, не хожу на танцы. Я не танцую.

Летчик остался серьезным, только повел бровью, глядя на огонек папиросы, вспыхивающей на ветру. Он приготовился, было еще о чем-то спросить, но раздумал, заметив, что Женя смотрит на него иронически.

- Ну, я пойду. Спасибо за полет,- сказала Женя и, повернувшись ко мне, посоветовала: - Ты не очень высо­вывайся из кабины. Ветер ледяной.

Она передвинула планшет на бок, сунула руки поглуб­же в краги, сделала два шага и остановилась, вспомнив о чем-то.

- Да, вот что,- сказала она, обращаясь к летчику,­ у меня к вам вопрос: почему вы не сразу изменили курс, когда я дала вам поправку на восемнадцать градусов? Это было на втором отрезке маршрута.

Летчик явно обрадовался, что Женя не ушла. Лицо его просияло, но тут же он замялся, не зная, как ответить. После неловкой паузы он развел руками и смущенно улыбнулся. Чувствуя, что Жене нужно говорить только правду, он посмотрел ей в глаза и спросил:

Сказать честно?

- Честно.

- Просто не поверил. Думал, вы ошиблись. Опыта у

вас маловато.

      - Но как же! Ветер боковой, сильный. Да и высчи­тала я точно.

      - Потом-то я убедился...

      Она согласно кивнула, как бы прощая ему недоверие к ней, еще неопытному штурману. И он поспешно сказал, все еще растерянно, боясь, что она уйдет:

      - А может быть, все-таки придете... вечером на танцы?

- Но я, в самом деле, не танцую! - ответила Женя серьезно.

 

 

- Ну... тогда просто так приходите.

Она в недоумении пожала плечами. Что ему сказать?

Она никогда не любила танцевать. Да и зачем ей при­ходить?

Попрощавшись, она медленно пошла от самолета, увязая в снегу меховыми унтами. Комбинезон был ей велик, сидел на ней мешковато. На комбинезоне болта­лись веревочки с привязанными к ним предметами штур­манского снаряжения. Ветрочет, линейку, карандаш и резинку Женя специально привязывала, чтобы не рас­терять в полете и всегда иметь их под рукой.

Женя была медлительна и не очень расторопна. Ска­зывалось то, что раньше она мало занималась спортом. Теперь, в армии, это мешало ей. В университете она изу­чала астрономию, которую полюбила еще в школьные годы, и, кроме того, увлекалась математикой, филосо­фией, литературой. Уже на третьем курсе она писала научные статьи по астрономии, и ей предсказывали буду­щее ученого. Но Женя ушла воевать...

К своим недостаткам Женя относил ась сурово. Однаж­ды мне пришлось наблюдать, как она вечером одна шага­ла возле общежития, отрабатывая элементы строевой подготовки. Ей трудно давался строевой шаг: вместе с левой ногой, которую она выставляла вперед, почему-то упорно взлетала вперед и левая рука. Случалось, над Женей посмеивались, но она не обращала на это внима­ния. И ее стали уважать.

На занятиях Женя всегда задавала вопросы. Чело­веку, не знавшему ее, могло показаться, что она не пони­мает самых простых вещей. На самом деле все было не так.

...Идут занятия по аэродинамике. В аудитории тишина. Преподаватель чертит на доске схемы, пишет формулы. Мы записываем. Все кажется простым и понятным.

Но вот он кончил, стряхнул мел с рук и повернулся к нам:

- Все ясно?

Кто-то поднял руку. Ну конечно, это Женя.

- Разрешите?

Она встает, и раздается ее тонкий, нежный голосок: - А почему вы написали эту формулу? Как она выво­дится?

Он покачал головой.

- А я думал, летали. Ориентируетесь хорошо.

- Где там,- махнула рукой Женя,- ничего не успе­ваю в полете.

- Для этого нужен навык,- наставительно сказал летчик, рассматривая папиросу. Он затянулся, помолчал немного и неожиданно спросил: - А на танцы вы ходите?

      - На танцы? - Женя, откинув голову, засмеялась.­

Нет, не хожу на танцы. Я не танцую.

Летчик остался серьезным, только повел бровью, глядя на огонек папиросы, вспыхивающей на ветру. Он приготовился, было еще о чем-то спросить, но раздумал, заметив, что Женя смотрит на него иронически.

~ Ну, я пойду. Спасибо за полет,- сказала Женя и, повернувшись ко мне, посоветовала: - Ты не очень высо­вывайся из кабины. Ветер ледяной.

Она передвинула планшет на бок, сунула руки поглуб­же в краги, сделала два шага и остановилась, вспомнив о чем-то.

- Да, вот что,- сказала она, обращаясь к летчику,­ у меня к вам вопрос: почему вы не сразу изменили курс, когда я дала вам поправку на восемнадцать градусов? Это было на втором отрезке маршрута.

Летчик явно обрадовался, что Женя не ушла. Лицо его просияло, но тут же он замялся, не зная, как ответить. После неловкой паузы он развел руками и смущенно улыбнулся. Чувствуя, что Жене нужно говорить только правду, он посмотрел ей в глаза и спросил:

Сказать честно?

- Честно.

- Просто не поверил. Думал, вы ошиблись. Опыта у вас маловато.

      - Но как же! Ветер боковой, сильный. Да и высчитала я точно.

      - Потом-то я убедился...

      Она согласно кивнула, как бы прощая ему недоверие к ней, еще неопытному штурману. И он поспешно сказал, все еще растерянно, боясь, что она уйдет:

      - А может быть, все-таки придете... вечером на танцы?

- Но я, в самом деле, не танцую! - ответила Женя серьезно.

- Ну... тогда просто так приходите.

Она в недоумении пожала плечами. Что ему сказать?

Она никогда не любила танцевать. Да и зачем ей при­ходить?

Попрощавшись, она медленно пошла от самолета, увязая в снегу меховыми унтами. Комбинезон был ей велик, сидел на ней мешковато. На комбинезоне болта­лись веревочки с привязанными к ним предметами штур­манского снаряжения. Ветрочет, линейку, карандаш и резинку Женя специально привязывала, чтобы не рас­терять в полете и всегда иметь их под рукой.

Женя была медлительна и не очень расторопна. Ска­зывалось то, что раньше она мало занималась спортом. Теперь, в армии, это мешало ей. В университете она изу­чала астрономию, которую полюбила еще в школьные годы, и, кроме того, увлекал ась математикой, филосо­фией, литературой. Уже на третьем курсе она писала научные статьи по астрономии, и ей предсказывали буду­щее ученого. Но Женя ушла воевать...

К своим недостаткам Женя относилась сурово. Однаж­ды мне пришлось наблюдать, как она вечером одна шага­ла возле общежития, отрабатывая элементы строевой подготовки. Ей трудно давался строевой шаг: вместе с левой ногой, которую она выставляла вперед, почему-то упорно взлетала вперед и левая рука. Случалось, над Женей посмеивались, но она не обращала на это внима­ния. И ее стали уважать.

На занятиях Женя всегда задавала вопросы. Чело­веку, не знавшему ее, могло показаться, что она не пони­мает самых простых вещей. На самом деле все было не так.

...Идут занятия по аэродинамике. В аудитории тишина. Преподаватель чертит на доске схемы, пишет формулы. Мы записываем. Все кажется простым и понятным.

Но вот он кончил, стряхнул мел с рук и повернулся к нам:

- Все ясно?

Кто-то поднял руку. Ну конечно, это Женя.

- Разрешите?

Она встает, и раздается ее тонкий, нежный голосок: - А почему вы написали эту формулу? Как она выво­дится?

Преподаватель задумывается. В самом деле: как ее вывести?

       Женя смотрит на него серьезно и выжидающе. И он начинает объяснять, углубляясь в высшую математику.

       - Больше вопросов нет?

       Не проходит и дня, чтобы Женя не спросила: «А поче­му?..» Ей хочется знать все. Знать глубоко. Ее интересуют и причины явлений и следствия. Так она привыкла учиться в университете.

...я стояла, глядя вслед Жене. Ее сутуловатая фигурка становил ась все меньше и меньше.

Летчик тем временем выкурил еще одну папиросу, по-прежнему не обращая на меня внимания. Он был занят своими мыслями. Что-то в Жене поразило его. А может быть, ему просто непонятно было, как это можно не хо­дить на танцы...

                     - Да - протянул он неопределенно.

Потом взглянул на меня недоверчиво, словно сравни­вая меня с Женей и уже заранее зная, что мне не спра­виться с полетом так, как смогла это сделать она. Вздох­нув, он с сожалением сказал:

- По коням!