Илюшина Клавдия
Когда мы были молоды
На заводе хорошо знают эту строгую, всегда подтянутую женщину. И не удивительно, Клавдия Алексеевна Илюшина работает здесь почти четверть века. Знающий инженер, с большим опытом, долгие годы руководила участком. Как пропагандист часто выступает перед рабочими, молодежью.
У Клавдии Алексеевны взрослый сын, подрастает внук Андрюша — ему скоро в школу. И наверное, он часто просит свою бабушку: «Расскажи, как ты была на войне!»
Клавдия Алексеевна, а для меня — пусть по лицу пролегли морщинки, седина припорошила голову серебром — для меня просто Клава, человек, с которым вместе прожиты незабываемые годы нашей прекрасной, суровой и неповторимой юности...
Подполковник Илюшина! Клавдия Алексеевна! Клава, вспомни, как мы были на фронте, как работала ты со своими младшими по опыту и по званию девочками, чтобы мы — летный состав полка — могли снова и снова подниматься в грозное ночное небо и громить ненавистных фашистов.
Так получается, что когда пишут об авиации, на первом плане всегда летчики, штурманы — герои воздушных сражений. Когда вспоминаем ратный труд летчиц, штурманов полка, вновь и вновь удивляемся силе и мужеству девушек, делавших по 8—10 вылетов за ночь. И гораздо реже вспоминаем и еще реже удивляемся мужеству и силе, терпению и самоотверженности наших подруг на земле — техников и механиков, оружейниц и инженеров.
Клава была инженером полка по самолетному оборудованию. [164]
Должность и в мирное время нелегкая, беспокойная и ответственная. Что ж говорить о такой работе в военных условиях!
Одна из немногих, она пришла в полк настоящим военным человеком, со знаниями и — хотя небольшим — опытом. После окончания в мае 1941 года Военно-инженерной академии связи в Ленинграде Клава вернулась в Москву для работы на авиационном заводе. Исполнилась мечта московской девушки — она стала военным инженером. Часами бродила по знакомым улицам, улыбалась встречным. И они улыбались в ответ стройной девушке в военной форме. Впереди было ясно и солнечно — молодость, любимая работа. И вдруг — война.
Зловещий вой сирены приказывал спешно укрываться в бомбоубежище. Но в цехах авиационного завода, где работала военный инженер Илюшина, и в эти опасные минуты не нарушался строгий рабочий ритм. Конечно, это было нелегко и очень рискованно. Но фронт ждал самолеты — и значит, нельзя было допустить ни минуты простоя...
Илюшина проверяла исправность и надежность электро-, радио- и навигационного оборудования. Понимала важность, ответственность своей работы. Но сердцем рвалась на фронт, была уверена, что ей, военному инженеру, место на передовой. «Не спешите, — слышала она в ответ на свои просьбы, — когда будет нужно, вам скажут».
Этот день наступил неожиданно. Илюшину вызвали в Управление Военно-Воздушных Сил и сказали, что Герой Советского Союза Марина Раскова формирует женскую авиационную часть — там нужны военные инженеры. Инженер-капитан Илюшина для прохождения дальнейшей службы была направлена в распоряжение майора Расковой.
— Когда я на следующий день пришла к месту формирования части, то удивилась и даже растерялась. Да какая же это воинская часть? — теперь уже с улыбкой вспоминает иной раз Клавдия Алексеевна. — Мне, человеку не просто знакомому с воинской дисциплиной, а принявшему ее, что называется, всем сердцем, было странно видеть толпившихся у ворот, возбужденных девушек. Они сбивались в группы, о чем-то бурно спорили, перебивая друг друга. Возгласы, объятия подходивших [165] знакомых и подруг. Шум невообразимый. Больше похоже на встречу школьников после каникул. Неужели их можно превратить в дисциплинированных воинов, сомневалась я. Но командиром у нас была Марина Михайловна Раскова. Встречаясь с прославленной летчицей, девушки на глазах преображались — становились серьезнее, строже, даже внешне словно подтягивались. Таким сильным было влияние на всех этой замечательной женщины...
Клава понимала, что ей предстоит многому учиться самой и, видимо, еще больше учить других. Ну что ж, упорства и настойчивости ей не занимать. Вспомнились годы юности, заполненные учебой и трудом. Семья у Илюшиных была большая — десять человек. Отец — рабочий трамвайного депо. Мать трудилась всю жизнь не покладая рук, отдавая детям свое большое любящее сердце. Жили нелегко, но дружно. Ребята учились и во всем помогали родителям.
После семилетки Клава поступила в Московский электротехнический техникум. Она вспоминала:
— Небольшую свою стипендию я делила, побольше маме — в общий котел, поменьше себе — в день на стакан чая и булочку. Это были трудные тридцатые годы, голодные и холодные. Страна с нетерпением ждала специалистов во всех областях, и мы учились настойчиво и жадно...
Совсем юной, неопытной пришла Клава работать на строительство высоковольтной подстанции. Очень хотелось стать настоящим мастером, на равных разговаривать со специалистами. Решила учиться дальше, стать инженером. Работая, готовилась к поступлению в вуз. Уставала, конечно, до предела. Но экзамены в Военно-инженерную академию связи сдала отлично.
Постукивают колеса поезда, увозящего девушек и их командиров в Заволжье, бегут нескончаемой лентой воспоминания о годах учебы, тревожат мысли о родных. Думает и Клава о своих, оставшихся в Москве. Думается и о службе. Не все в ней идет гладко. Вчера, во время остановки эшелона в степи, разбежались девчонки из вагона без разрешения. Состав тронулся, не все успели сесть вовремя. Илюшиной — а она была назначена старшей в вагоне — попало от Расковой. Горько было слушать выговор от любимого командира. И все-таки Клава уже не сомневается — будут девушки [166] настоящими солдатами, хоть сегодня не всегда еще понимают требования дисциплины. Но все как одна полны желания отдать борьбе за Родину все, на что только способны.
— Вот желание это и было главным залогом успеха, — говорит и сегодня Клавдия Алексеевна. — Среди техников, работавших со мной, были Поля Ульянова и Вера Бондаренко. У них была специальная подготовка, они быстро стали прибористами. А таким, как Оля Голубева, Тоня Павлова (их назначили электриками), пришлось начинать с азов... Разные были девушки, с разными судьбами и характерами, но их роднило стремление во что бы то ни стало овладеть специальностью. Трудились все исключительно добросовестно, и ни одна не кивала на другую, дело было наше, общее... Приехали мы к месту назначения в город на Волге осенью. Скоро дожди сменились снежными метелями. Ох, и нелегкими были эти месяцы! С Волги день за днем дул пронизывающий ветер. Под его порывами мерзли наши хрупкие машины, стыли нежные девичьи руки... Самолеты приходили в часть без оборудования. Его нужно было установить собственными силами. Проводили электроподготовку на самолетах, на нескольких машинах установили фотооборудование для съемки результатов боевой работы экипажей. Начали монтировать малогабаритные радиостанции для связи с ближних дистанций и для разведки погоды... Тяжелым испытанием были для всего состава полка снежные бураны. Не раз сигнал аварийной тревоги раздавался среди ночи. Надо крепить самолеты! Сумасшедший ураган забивает снегом лицо, не дает дышать. В круговерти метели с трудом отыскиваем стоянку самолетов. Ветер грозит каждую минуту опрокинуть и разбить легонькие По-2. И мы, чтобы защитить самолеты, подтягиваем тросы, закрепляем машины и, обхватив их руками, удерживаем, спасая от поломок. Вместе со всеми, впереди всех были в эти трудные часы наши инженеры — Софья Озеркова, Надежда Стрелкова.
Мы все учились — много, напряженно, упорно. И летчицы, и будущие штурманы, и будущие техники, механики. Среди технического состава нашлись и опытные мастера — Таня Алексеева, Дуся Коротченко, Римма Прудникова. Позднее их назначили старшими техниками эскадрилий. Софья Озеркова стала инженером [167] полка, Надежда Стрелкова — инженером по вооружению. Вот они-то вместе с Клавдией и готовили технические кадры нашего полка. Мы даже представить себе не могли, какие совсем не женские тяготы ложились на плечи девушек. И конечно — на Клаву. Она уже в то время была коммунистом, членом партбюро полка, в составе которого оставалась бессменно до конца войны.
Несмотря на всю загруженность в эти месяцы, Клаве хотелось, приложив инженерные знания, по возможности оснастить наш неприхотливый самолет современной техникой.
У инженера по самолетному оборудованию хлопот и забот было без счета. Материальная часть прибавлялась. Как-то пришли новые самолеты, а аккумуляторы негодные, даже зарядить нельзя. А через четыре дня вылет. Что делать? Тут и проявился характер Илюшиной. Поехала на завод. А там свой план — время военное, рабочих рук не хватает. Клава в партком, поговорила, убедила. В два дня выполнили наш заказ.
Промелькнули месяцы напряженной учебы. Мы вылетели на фронт. Началась боевая жизнь.
Сначала экипажи летали на близкие цели и каждый успевал в короткие июньские ночи сделать по 4—5, а к осени — по 8—10 боевых вылетов. Чтобы не задерживать экипажи, механики должны были в считанные минуты осмотреть самолет, заправить его. Электрики тут же проверяли приборы и электрооборудование, а вооруженцы быстро подвешивали бомбы. На все это уходило 3—4 минуты. Девушки — наземные специалисты старались изо всех сил. Пока летчица и штурман докладывали о выполнении боевого задания, машина была уже готова. А ведь работали в полной темноте, буквально на ощупь.
Наступила зима и с нею прибавилось трудностей.
— Особенно тяжело доставалось техникам и механикам, тем, кто обслуживал двигатель, — вспоминала Клавдия Алексеевна. — Чего только ни придумывали хозяева самолетов, чтобы не стыло сердце машины, — укутывали, грели специально приспособленными лампами. Сами же грелись на бегу. Если за несколько минут надо подготовить самолет к вылету, подвесить бомбы — тут и в мороз жарко станет. А когда спали механики, я и не знаю. Всю ночь, бывало, встречают свой [168] экипаж, волнуются и снова провожают. После этой бесконечно длинной ночи техники не уходили с аэродрома — готовили самолеты к ночным вылетам, устраняли неполадки, ремонтировали повреждения, латали пробоины...
Сама Клава трудилась вместе с ними, да трудилась так, что работать рядом с ней плохо было невозможно. А в короткие минуты затишья успевала провести беседу, обсудить положение на фронтах, острые политические события.
Есть люди, для которых труд необходим, как дыхание. Они любую работу не делают, а творят, словно птица песню. К таким счастливым людям относится Клавдия Алексеевна Илюм убедиться, не обязательно видеть ее в рабочей обстановке. Вот она у себя дома, в удивительно уютной, обихоженной квартире принимает гостя. Впечатление таксе, что все получается само собой — накормила, чаем напоила и уже между разговором встала на свои места чисто вымытая посуда.
— Знаешь, — говорила как-то Клавдия Алексеевна, — для меня, пожалуй, нет нелюбимой работы. Наверно, это от мамы, она все делала со вкусом, с радостью. Помню, еще до войны повезла я ее как-то на сельскохозяйственную выставку. Маму невозможно было увести из павильона с животными — так она восхищалась.
Не мыслит себя вне труда и Клавдия Алексеевна. Так и сына растила. После войны она еще долгие годы служила в авиации. В 1968 году инженер-подполковник Илюшина ушла в отставку, но продолжала работу на ставшем родным предприятии, хотя военная пенсия давала возможность отдохнуть. Да сколько знаю нашу Клаву, работать рядом с ней кое-как было стыдно.
На предприятии ее знают не только как опытного, знающего инженера. Много сил коммунист Илюшина отдает пропагандистской работе, воспитанию молодежи. Она часто рассказывает молодым о нашей тревожной юности, о девушках, выдержавших самые суровые испытания в лихую годину войны. Рассказывает о том, как шли одними фронтовыми дорогами летчицы, штурманы и неутомимые наши труженицы — техники, механики, электрики, вооруженцы, прибористы. Можно ли забыть эти дороги? [169]
Пути-дороги фронтовые мы вспоминаем, встречаясь сегодня.
— Никогда не забуду ночь 21 декабря 1944, — говорила при последней встрече Клава. — Мы чувствовали приближение победы, мечтали о ней. В эту ночь летчицы и штурманы решили выполнить самое большое количество полетов, взять как можно больше бомбовой нагрузки. Работали с двух аэродромов, а линия фронта была совсем рядом. А как работали в эту удивительную ночь вооруженцы, механики, прибористы, весь технический состав! Уже светало, а экипажи все улетали и улетели на цель. Стоял трескучий мороз, но вооруженцы сбросили куртки и, перебегая от самолета к самолету, снаряжали их бомбами меньше чем за две минуты. В ту ночь полк выполнил 324 боевых вылета. Каждая из девушек-вооруженцев подвесила не меньше чем три тонны бомб...
А мне вспомнилась другая ночь. К концу Великой Отечественной войны наш полк сражался на подступах к Берлину. Во второй половине февраля 1945 года мы базировались в городе Слупе. Ночи стояли непроглядно черные, шел мокрый снег. Самолеты утопали в жидкой грязи. Девушки буквально на руках закатывали свои «ласточки» на взлетную площадку — деревянный настил, ведрами таскали бензин для заправки. Вооруженцы, увязая в грязи, несли тяжелые бомбы. Пока мотор перед взлетом набирал максимальные обороты, техники и вооруженцы держали самолет за плоскости и лишь потом по команде летчика разбегались в стороны. С такой вот площадки полк только в Слупе совершил 500 боевых вылетов. Всей этой работой на земле руководили инженеры Софья Озеркова, Надежда Стрелкова, Клавдия Илюшина...
Почти сорок лет отделяют нас от тех суровых дней и ночей. Исполнилась самая большая мечта наша — на землю пришел мир. Казалось, только-то и нужно для счастья всех. Но это только казалось. Мирная жизнь несла свои заботы и тревоги, вместе с радостями — и огорчения, и невзгоды. Мы прошли зрелость и ступили на порог старости. Но сколько бы лет ни минуло, сколько бы ни было пережито — мы остались верны клятве, данной друг другу тогда: свято хранить в сердце память о павших, не забывать живых, всегда любить небо. [170]
