Ракобольская Ирина

Ночные ведьмы

  65-летию Победы

   

Ракобольская Ирина

Ракобольская И.В. родилась 22 декабря 1919 г., окончила в 1938 г. опытно-показательную школу им.Радищева и поступила на физический факультет МГУ. В октябре 1941 г. добровольно ушла на фронт, окончила курсы штурманов и в феврале 1942 г. была назначена начальником штаба женского 46 Гвардейского авиаполка ночных бомбардировщиков. С мая 1942 г. до конца войны участвовала в боевых действиях на различных фронтах ВОВ. В апреле 1946 г. была демобилизована и вернулась на физический факультет, который окончила в 1949 г. С 1950 г. работает на кафедре космических лучей и физики космоса сначала в должности ассистента, с 1963 г. – доцента, а с 1977 г. – профессора. С 1977 г. является заместителем заведующего кафедрой.

Фотографии из архива Ракобольской И.В.

И. Ракобольская, Н. Кравцова "Нас называли ночными ведьмами. Так вовал женский 46 гвардейский полк ночных бомбардировщиков"

14 октября  1941года. Москва

  Р.Аронова:

...Мы, солдаты, длинной колонной, нестройным шагом идем на станцию Окружной железной дороги, в первых рядах шагают рослые девушки из ГВФ и аэроклубов. На них неплохо сидит военная форма, они четко отбивают шаг армейскими сапогами. В средине колонны идут студентки. У Ирины Ракобольской, студентки МГУ, сосредоточенный вид. Она сказала дома, что уходит в армию преподавателем физики — хотелось, чтобы не волновались за нее. А теперь думает, хорошо ли поступила, скрыв правду?

Ведь она скоро будет летать штурманом на боевом самолете. Ракобольская еще не знает, конечно, что ее назначат начальником штаба полка и на ее возражение майор Раскова строго ответит: «Приказы не обсуждаются, а выполняются».

 

 

 И.Ракобольская:

 

"В Ассиновской я потеряла печать полка. Тонкий резиновый кружочек давно отклеился от деревяшки, и я хранила его в кармане гимнастерки. Потерять печать — это могло означать только трибунал...

Поэтому я проверила свой пистолет ТТ и на коленях долго ползала по грязному полу штаба. Произошло чудо: где-то у стенки, под пожелтевшим плакатом «Берегите детей от летних поносов» (раньше в этом доме был детский сад) я нашла свою печать. Стреляться уже было не нужно..."

 

 

Дело о защите Родины
Почему однополчанки Жени Рудневой обратились в Генеральную прокуратуру
Автор: Елена Алексеева

 

На прошлой неделе, 22 июня, фронтовичка, доктор наук, преподаватель кафедры космических лучей МГУ Ирина Вячеславовна Ракобольская впервые в жизни посетила Генеральную прокуратуру России. Ее туда не вызывали — пошла сама. С заявлением о возбуждении уголовного дела.
Так совпало, что я познакомилась с Ириной Ракобольской именно в этот день.
Я хотела расспросить ее о Жене Рудневой — жила такая девочка в Лосинке до войны. Теперь в Лосинке, в 300-х метрах от станции, есть маленькая улица ее имени. В 20 лет Женя ушла на фронт. В 24 сгорела в самолете над Керчью.
Сохранился удивительный дневник и фронтовые письма Жени, их десять лет назад издала Ирина Ракобольская. Как следовало из предисловия, она воевала в одном полку с Женей, а до этого обе учились в университете, куда Ракобольская вернулась после войны.
Дневники были изданы 10 лет назад. Я посчитала, что сегодня Ракобольской должно быть как минимум лет 85 (столько было бы и Жене). И что, наверное, на личную встречу уже нельзя рассчитывать. Не очень надеясь на удачу, я все-таки позвонила на кафедру космических лучей физфака МГУ. К телефону подошла женщина.
— Скажите, у вас на кафедре когда-то работала Ирина Ракобольская…
— Почему работала? Я и сейчас работаю, — невозмутимо произнес женский голос.
Я приехала к ней в ее университетскую квартиру на Воробьевых горах именно 22 июня. Ирина Вячеславовна только вернулась из прокуратуры. Она сама открыла мне дверь. Подтянутая фигура. Добрый внимательный взгляд.
— Ирина Вячеславовна, где застал вас этот день 65 лет назад?
— В Москве. Мы с подругой готовились к экзамену. Должны были его сдавать 23-го. В 11 утра нам позвонил приятель и сказал: «Девочки, включите радио, сейчас будет известие. Как будто речь идет о войне с Германией». Мы немедленно поехали в университет на Моховую. Провели в Коммунистической аудитории комсомольское собрание и приняли решение считать себя мобилизованными. Мы с Женей стали военоргами на своих факультетах. Когда немцы совсем близко подошли к Москве, учить физику, математику, геометрию было не для чего. Нам надо было идти с оружием, каким можем, защищать наш город. В начале октября я получила для райкома телеграмму из ЦК комсомола, что объявляется призыв девушек, желающих пойти в армию. Куда в армию и к кому — ни слова. Я проводила набор в университете. Лишь в ЦК мы узнали, что это знаменитая летчица Марина Раскова формирует женские авиационные части. Почти все студенты, и мы с Женей в том числе, попали в штурманы. Выдали нам мужское обмундирование — гимнастерки, шинели, противогазы. Сапог меньше 40 размера и не было. Наворачивали портянки потолще, чтоб сапоги не слетали. И 16 октября, когда в Москве был самый страшный день и весь город стоял на дыбах, нас отправили в теплушках в авиационную школу пилотов в Энгельск. Мы были страшно огорчены. Думали, сейчас пойдем защищать Москву, а нас в тыл повезли.
— Родителям сказали, куда едете?
— У меня была одна мама, и ее тогда не было в Москве. Оставался мой дядюшка. Я ему сказала: «Дядя Ваня, еду преподавать физику в военное училище». — «Что никого лучше не нашли, чем вас, студенток посылать…» — ответил он мне. Женя тоже что-то похожее сказала своим родителям.
Так двадцатилетние студентки стали штурманами женского полка ночных бомбардировщиков, которых немцы прозвали «ночными ведьмами».
— Они считали, что мы заколдованы, потому и не могут нас сбить.
— А наши как вас называли?
— Сначала — Дунькин полк (командир полка была Евдокия) или бабий полк. А потом нас очень полюбили и стали звать сестренками, небесными созданиями, наши Маруси. Такого женского полка больше нигде не было. И бомбы подвешивали девочки, и самолеты чинили, ставили заплатки, и моторы чистили.
— Вы летали на легендарных У-2. Эти самолеты действительно были сделаны из дерева?
— Действительно.
Ирина Вячеславовна достает с книжной полки маленькую пластмассовую модель У-2.
— Это ведь учебные самолеты. Крылья (плоскости) вообще были из ткани, лишь по краям деревом окантованы. Пальцем ткнешь — будет дыра. Кабина открытая, никакой загородки от пуль. Без радиосвязи, прицелов, парашютов. На таких самолетах можно было только ночью летать. В конце 44-го нам дали парашюты, после того, как над нашей территорией сгорели в самолете две наши летчицы. Но девочки были не очень рады парашютам. В кабине итак было тесно, а штурман еще брал на колени бомбы. Парашют к тому же был тяжелый.
Мы ведь как думали. Если над нашей территорией подобьют, как-нибудь сядем. У-2 при выключенном двигателе не срывался в пике, а мог парашютировать.
А если над немецким расположением собьют, то лучше погибнуть, чем попасть в плен.
— Если бы у Жени был парашют, она могла бы спастись?
— Может быть. Никто не знает. Одной нашей девочке парашют сохранил жизнь — Герою Советского Союза Руфине Гашевой. Она до сих пор здравствует.
— Какой была Женя?
— Мечтательница и фантазерка. Мы ее звали звездочетом и сказочницей. Туман. Летать нельзя.
Сидим на аэродроме под плоскостями своих У-2. И Женя нам читала тихим высоким голосом баллады Жуковского, рассказывала легенды о созвездиях Волосы Вероники, Андромеда. Отыскивала на небе свою любимую Капеллу и говорила: «Когда я гляжу на звезды, думаю о том, как вернусь в университет…» Она была особая в своем идеализме, восторженности. Жизнерадостная, искренняя, нежная. Мы еще ее прозвали «вопросником».
Прозвенел звонок в штурманской школе. Конец занятиям. Все собрались уходить, и вдруг Женька поднимает руку: «Скажите, пожалуйста, а почему…» Мы даже на нее сердились. Потом я узнала, что в университете ее так же звали. В итоге она стала лучшим штурманом нашего полка.
В конце 43-го Женя выпросилась вместо санатория, куда уже была оформлена путевка, в Москву. 11 дней общалась с родителями, подругами. По дороге домой встретила свою первую и единственную любовь — танкиста Славу. Сохранилась их переписка. С подругами Женя делилась сокровенным — «мечтаю о сыне...».
Евгения Руднева погибнет в апреле 44-го. Похоронена на военном кладбище Керчи. В 76-м только что открытая нашими астрономами малая планета №1907 получила имя Руднева.

Из дневников и писем Жени Рудневой
январь 1942 год
«5 января я первый раз в жизни 10 минут была в воздухе. Это такое чувство, которое я не берусь описывать, так как все равно не сумею. Мне казалось потом на земле, что я вновь родилась в этот день. Но 7-го было еще лучше: самолет сделал штопор и выполнил один переворот. Я была привязана ремнем. Земля качалась, качалась и вдруг встала у меня над головой. Подо мною было голубое небо, вдали облака. И я подумала в это мгновение, что жидкость при вращении стакана из него не выливается… После первого полета я стала на мир смотреть другими глазами… и мне иногда страшно становится, что я ведь могла прожить жизнь и ни разу не летать…»

февраль 1942 год
«Дорогие мои мамулька и папист!
…Как ваше здоровье? У нас сегодня наступила весна — не оттепель, но тепло. Странно мне будет ходить потом — после войны — в одних чулках. Сейчас я ношу кальсоны, брюки, шерстяные носки и, если кальсоны почему-либо заменю на свои трико, — холодно, приходится одевать чулки. Вообще стала одеваться, как мальчишка…»

13 июня 1942 года
«Здравствуйте, мои любимые!
Прежде всего, винюсь: следуя своему обещанию, я должна была написать вам письмо вчера, но вчера наш почтальон улетел рано утром, когда я еще спала, переслать же это письмо можно будет только завтра. Теперь сообщаю то, что тебя так интересует, мамулька: я жива и здорова и больше всего вам обоим этого желаю… Сегодня восемь месяцев с того времени, как я в армии. А помните, ведь я даже на два месяца никогда из дому не уезжала!.. Вы, наверное, очень беспокоитесь с тех пор, как я в армии, тем более что теперь вы знаете мою профессию. Но вы не очень смущайтесь: моя Женечка — опытная летчица (Евгения Крутова — летчик-напарник Рудневой. — Е.А.), мне с ней ничуть не страшно. Ну, а фронтовая обстановка отличается от нашей учебной работы только тем, что иногда стреляют зенитки. Но ведь я тоже, как и вы, хорошо помню бомбежки Москвы: сбить самолет очень трудно. В общем, не беспокойтесь. А уж если что и случится, так, что же, вы будете гордиться тем, что ваша дочь летала. Ведь это такое наслаждение — быть в воздухе».

20 октября 1943 года
«Мамулечка и папист!
В Москву на два-три дня приехала Леля… Она передаст тебе мои фотографии… Я тебя очень прошу и думаю, что ты мою просьбу выполнишь. Эти карточки у меня все по одной штуке… Никому не давай ни одной. Всем остальным получить мою карточку — минутное удовольствие, а если я вернусь домой, для меня все эти карточки будут самым дорогим воспоминанием. А вернусь я обязательно…»

Из писем Славы
«… Огромное тебе спасибо за то, что сама сказала о своем дорогом чувстве ко мне… Самое лучезарное воспоминание у меня — это то, когда я вспоминаю тебя, какой ты была в день своего рождения; веселая, разрумянившаяся, легкий след загара на нежной шее, золотистые волосы и чудесные глаза.
…А в отношении того, что ты обыкновенная девушка, уж тут ты меня не убедишь. Обыкновенные девушки работают на заводах, учатся в институтах в глубоком тылу.
…Да, я не знал до тебя такой нежной, развитой, волевой и обаятельной девушки. И прости меня, если я как-нибудь отважусь еще поцеловать тебя».

«5 января я первый раз в жизни 10 минут была в воздухе. Это такое чувство, которое я не берусь описывать, так как все равно не сумею. Мне казалось потом на земле, что я вновь родилась в этот день. Но 7-го было еще лучше: самолет сделал штопор и выполнил один переворот. Я была привязана ремнем. Земля качалась, качалась и вдруг встала у меня над головой. Подо мною было голубое небо, вдали облака. И я подумала в это мгновение, что жидкость при вращении стакана из него не выливается… После первого полета я стала на мир смотреть другими глазами… и мне иногда страшно становится, что я ведь могла прожить жизнь и ни разу не летать…»

Ирина Ракобольская рассказывает, что из полка живет сегодня в Москве 19 человек, про двоих из которых ничего не известно.
— Так что, может нас семнадцать и осталось… Ах, нет — 16. Одна умерла две недели назад.
Все 60 лет после войны этот знаменитый женский полк собирается в сквере у Большого театра не 9 мая, а 2. Этот день назначили еще в 43-м. Решили, что удобно. 1 и 2 мая — выходные. Из других городов смогут выбраться в Москву. В этом году тоже встречались. Думала ли штурман, а затем начальник штаба 46-го гвардейского полка ночных бомбардировщиков Ирина Ракобольская, что в год 60-летия Победы ей придется защищать честь своих однополчан, в том числе и Жени Рудневой.
В заявлении, адресованном Генеральной прокуратуре, пять женщин из полка ночных бомбардировщиков (три из них — Герои Советского Союза) просят возбудить уголовное дело о клевете. Клевете пошлой и грязной. Речь идет о книге «Походно-полевые жены», выпущенной издательством «Пресском, Яуза». Авторы книги — Олег и Ольга Грейг. Среди прочего авторы сообщают, что в женском полку ночных бомбардировщиков Звезды Героя получались «через постель».
— Как это могло быть напечатанным у нас в стране? — спросила меня Ирина Ракобольская.
И я не знала, что ей ответить.

 

 
   
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ФОНД ПОДГОТОВКИ КАДРОВ. ИНФОРМАТИЗАЦИЯ СИСТЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ.
Сайт сделан по технологии "Конструктор школьных сайтов".
Hosted by uCoz