«...Мариночка! Ты спрашиваешь, как прошел у меня этот год. Совершенно необыкновенно и счастливо. Он словно бы вернул меня в юность. Летом, в июле, меня пригласили в Мурманск, на юбилей наши летчики, ты ведь помнишь, что моя самостоятельная авиационная жизнь началась в Заполярье. Провела там двенадцать дней и словно возродилась, так все живо вспомнилось, как будто было вчера. Встретилась со старыми друзьями — с некоторыми не виделась почти двадцать пять лет, представляешь? Сколько было разговоров, воспоминаний! Познакомили меня с современной авиацией. Для тебя, конечно, Ту-104 дело обычное, а мне он показался просто чудом, сказкой.
Посмотрела на родную Кольскую землю, сходила на могилу подружки моей Дуси Лобко... И горько было вспоминать все это, и хорошо: это действительно были хорошие годы, трудные, но настоящие. Нельзя нам забывать их...»
Так писала мне несколько лет назад Аня Амосова, боевой летчик, гвардии старшина, моя однополчанка. Письмо пришло из села Шаталино, Саратовской области, где Аня живет со своей семьей.
Как-то в День Советской Армии жители села услышали по радио передачу о подвигах женщин-летчиц во время Великой Отечественной войны. В ней рассказывалось и о летчице Анне Амосовой. Вряд ли кому из колхозников пришло в голову, что речь идет об их Анне Николаевне, библиотекаре и секретаре парторганизации. Да и сама Аня не сразу поняла, что это говорят о ней. Потом уже, когда услышала имена своих боевых подруг, сообразила и обрадовалась: «Значит, помнят нас! И меня помнят!» И так захотелось их всех увидеть. Тут же села за письмо и задумалась. Память возвращала ее в минувшее...
...Ясный зимний морозный день. Безветренно и тихо. И вдруг в небе послышался рокот.
— Самолет! Самолет! — всполошили деревню пронзительные мальчишеские голоса. Люди высыпали из домов; самолета еще никто не видел, только слышали об этом чуде. Ане было тогда семь лет, но она тоже выбежала на мороз и как завороженная стала смотреть на движущуюся в небе точку. Потом кто-то крикнул, что самолет сядет в соседней деревне, километрах в восьми от их Волчихи. Многие побежали туда, и Аня помчалась со всеми...
Прибежала и обомлела: самолет на земле оказался огромным. Два часа простояла девчонка на морозе, а вечером свалилась в горячке. И все чудилось ей, что летает над Волчихой и машет крыльями...
Аня Амосова, еще занимаясь в школе, поступила в аэроклуб. Жила она тогда уже в городе Кемерово. Родители, проводив дочку в город на учебу, остались в селе, и Аня квартировала у чужих людей. Плохо одетая, не всегда сытая, она делила все свое время между школой и аэроклубом. А когда кончала десятый класс, в их школе появился летчик. Он набирал девушек в Батайскую авиашколу Гражданского воздушного флота. Так в 1937 году Анна Амосова стала курсантом Батайской авиашколы. Отлично окончив авиашколу, она получила направление в Апатиты Мурманские, на легендарную в те годы стройку пятилетки. Назначению в Заполярье очень обрадовалась: кто в те годы не мечтал об Арктике, не завидовал полетам Чкалова и Громова, не зачитывался книгами Водопьянова. Аня уже заранее любила Север, предвкушала романтику суровой жизни в полярных условиях.
В Апатиты отправилась вместе с самой задушевной подругой Дусей Лобко. Командир подразделения сразу испортил обеим настроение. Бывалый полярник, ветеран авиации, он, оказывается, категорически не признавал летчиков-женщин! Единственная в отряде летчица Аня Люканова, уже не раз демонстрировавшая отличную технику пилотирования, смелость, любовь к летному делу, и та не смогла поколебать его взглядов. Зато теперь их было трое! И они решили доказать, что женщины ни в чем не уступают мужчинам, летают ничуть не хуже. И доказали! Прошло всего несколько месяцев, и суровый начальник по достоинству оценил работу летчиц, проникся к ним уважением.
Сразу после начала Великой Отечественной войны отряд в полном составе был брошен на Северный фронт: экипажи занимались доставкой боеприпасов и продовольствия, выполняли различные задания командования. Уже на тринадцатый день войны Аня познала горечь утраты — погибли близкая ее подруга Дуся Лобко и еще несколько товарищей. Ненависть к фашистам обжигала душу, лишала Аню покоя. Мысль о мести врагу не оставляла ее ни днем ни ночью. Но внезапно всех девушек отряда перевели в запасной полк. Тех, кто имел уже довольно большой налет, стали тренировать на дневных пикирующих бомбардировщиках, Аня же попала на По-2.
Тренировки — дело нужное и полезное, с этим трудно спорить. Но девушки рвались в бой. Они писали об этом в Москву, обивали пороги военкоматов, бомбили заявлениями местные военные учреждения. Однако добиться ничего не могли. Наконец их голоса услышала Евдокия Давыдовна Бершанская. В отряд пришло радостное известие: шесть экипажей переводят в действующую армию, в женский авиаполк. Сразу стало известно, что в число счастливчиков войдут летчицы Мира Паромова, Аня Кондавина, Аня Путина, Соня Кокош, Зоя Соловьева, Аня Амосова и штурманы Катя Меснянкина, Вера Хуртина, Ася Цуранова, Ира Глатман, Лиля Жданова, Ада Жебутович. Радость девушек была безмерной.
Наконец в первых числах октября 1944 года за летчицами прибыли посланцы из женского авиаполка, прямо с фронта. Утро в день отлета выдалось хмурое, небо сплошь заволокли тучи, дул порывистый ветер. Взлетев, девушки построились звеньями и все время выдерживали четкий строй. Когда приблизились к Москве, погода улучшилась. Приземлились поздно вечером на Химкинском аэродроме, а через несколько часов, едва начало светать, вновь поднялись в небо.
Предрассветный час — самое любимое время у летчиков. Воздух прозрачен и тих. Солнце еще не взошло, но его косые лучи уже пронизывают синеву неба, быстро меняя его окраску.
Аня Амосова не бывала в Подмосковье. Желтеющая зелень лесов, над которыми она летела, напоминала родные места, леса за далекой отсюда Волчихой. Однако все здесь было каким-то другим, к тому же по-военному настороженным...
Все шло нормально, и вдруг... машину резко толкнуло вверх. Аня рванула ручку на себя, но самолет не послушался и пошел в левую спираль. Девушка растерялась, не сразу сообразила, что происходит. Один самолет обходил ее с правого борта, другой рванул вниз, под ее машину. Еще мгновение — и к ней стремительно стала приближаться земля. Если не удержать горизонтального положения, произойдет катастрофа! Руки летчицы побелели, вцепившись в ручку управления. Но самолет по-прежнему не повиновался ей. На Аню несся густой подмосковный лес. Она перекрыла бензокран и выключила зажигание. Раздался оглушительный треск, последовал толчок, что-то ударило по машине сверху...
Штурман Катя Меснянкина, выбравшись из кабины, бросилась к Ане: та не могла шевельнуться — центроплан крепко зажал ей ноги. Катя налегла плечом, приподняла центроплан, высвободила летчицу.
Прежде всего они вдвоем осмотрели самолет. Он стоял, зарывшись носом в землю, задрав хвост; киль и руль поворота были поломаны, шарниры рулей глубины намертво забиты щепками. О том, чтобы взлететь на нем, нечего было и думать.
— Вот тебе и фронт, — с горечью сказала Аня. — Теперь, конечно, скажут: «Если в тылу дрова ломаете, что же будет на передовой».
Расстроенные девушки опустились на пожухлую, припорошенную снегом траву...
Причина аварии выяснилась позже. Оказалось, что летевший сзади самолет Миры Паромовой не справился с болтанкой, вызванной вихрями, которые шли от хвостового винта Аниной машины, и «протаранил» ее своей левой полукоробкой. Вот ведь какие случаются в жизни нелепости!
Звено летело на запад, в Польшу. Там, в небольшом населенном пункте Далеке базировался тогда наш полк. Аня Амосова вела машину Миры Паромовой, слегка подремонтированную после аварии.
Наконец показалось Далеке. Очень заволновались все девушки, а Аня Амосова особенно! Как-то ее встретят в полку после такого неприятного происшествия? Ведь фактически она потеряла боевую машину в тылу!
Самолеты приземлились. Девушки выбрались из кабин и построились для рапорта. Рапорт принимала Евдокия Давыдовна Бершанская. Внимательно выслушала она доклад о перелете. Но «разноса» за потерянный самолет не было.
Е. Д. Бершанская не случайно так отнеслась к происшедшему. Конечно, выход из строя боевой машины не сулил ничего хорошего. Но дороже самолетов была жизнь людей. И наши командиры понимали это. К тому же все знали, что каждый летчик борется за машину до конца.
Ободренные приветливой встречей Аня и все остальные девушки быстро освоились в новой обстановке и почувствовали себя в полку как дома.
Вскоре их распределили по эскадрильям. Амосова и ее штурман Меснянкина попали в эскадрилью капитана Ольги Санфировой. Новенькие с жадностью ловили каждое слово ветеранов полка, изучали район предстоящих боевых действий, тактику бомбометания и маршрутных полетов в ночных условиях.
Время было горячее. В конце лета 1944 года советские войска достигли Вислы и захватили три плацдарма на ее западном берегу; Пулавский, Магнушевский и Сандомирский. А гитлеровцы почти непрерывно атаковали наши части на плацдармах, пытаясь отбросить их на восточный берег реки.
Каждый вечер девушки улетали на боевые задания — бомбили живую силу и технику противника. Все понимали, чувствовали: война идет к концу, и погибнуть или потерять боевую подругу накануне победы, конечно, никому не хотелось. Экипажи возвращались с заданий вымотанные, летчицы и штурманы буквально падали от усталости, но настроены были бодро — ведь они знали, что каждый удачный вылет приближает победу.
Первый боевой вылет запомнился Ане Амосовой на всю жизнь. Было это второго декабря 1944 года. День стоял пасмурный, небо затянули облака. Метеосводка обещала снижение края облачности до 100 метров. Это означало, что работать придется почти вслепую. И все же экипажи ждали команды на вылет. Готовились и новички, хотя еще с утра объявили, что полетят только ветераны. Ане в тот день повезло. К ней подошла командир эскадрильи Ольга Санфирова:
— Полетите со старшим лейтенантом Гашевой, штурманом эскадрильи. Задача: ознакомление с линией боевого соприкосновения. В полете не увлекайтесь, не пренебрегайте мерами предосторожности. Учтите, что при возвращении аэродром может быть закрыт туманом. Все понятно?
— Так точно, товарищ командир эскадрильи!
— Повторите задание. Аня повторила.
— Ничего, все будет в порядке, Анна, Гашева очень опытный штурман, — дружелюбно подбодрила ее Санфирова.
Аня кивнула головой и направилась к самолету. Руфа Гашева уже дожидалась ее. Они забрались в кабины, подрулили к взлетной полосе. Ольга Санфирова помахала им рукой.
В воздухе сразу исчезли сомнения, пропала неуверенность, внимание целиком сосредоточилось на задании. Полетели к линии фронта. Руфа Гашева предупредила, чтобы Аня не выходила за лес, показала, где расположены вражеские огневые точки. С высоты 600 метров линия фронта просматривалась довольно четко: ее обозначали пожары и вспышки орудийных выстрелов. Руфа подробно объясняла все, что было непонятно летчице.
Время полета прошло незаметно. Пора было возвращаться. Взяв курс на аэродром, девушки обнаружили, что облачность закрыла сигнальный световой маяк. Снизились до 200 метров. Аня вела самолет почти вслепую, только по приборам, четко выполняя команды Гашевой. Наконец едва заметно мелькнули посадочные огни. Благополучно произвели посадку.
На аэродроме давно с нетерпением ждали их машину. Все уже вернулись, не было только Ани Амосовой. А погода окончательно испортилась. Вот почему командир эскадрильи, выслушав рапорт, не только поздравила девушек с выполнением первого боевого задания, но и крепко расцеловала их.
Приближался Новый, 1945 год. Девушки решили встретить его по-настоящему — нарядить елку, испечь пироги. Настроение у всех было отличное. Неожиданно выяснилось, что Мира Паромова и Женя Попова умеют мастерить прекрасные игрушки. Всех в полку захватила предпраздничная суета. И вдруг в самый разгар подготовки, 15 декабря, случилось страшное для всех нас несчастье; погибла командир эскадрильи Ольга Санфирова, Вместе со штурманом Руфой Гашевой она возвращалась с боевого задания. Над линией фронта самолет попал под обстрел и загорелся. Оля мужественно боролась с огнем, но все оказалось тщетно. Убедившись в этом, она дала команду штурману прыгать с парашютом, а затем и сама покинула горящую машину. И штурман и летчица попали на заминированный участок. Гашевой повезло — ее вынесли наши солдаты, а Оля Санфирова подорвалась в момент приземления. Трудно было поверить в эту потерю...
Холодным зимним днем 16 декабря мы прощались с Олей. Похоронить ее решили в городе Гродно. Машину с гробом сопровождали девять человек. Среди них была и заместитель командира полка по политчасти Евдокия Яковлевна Рачкевич. Проводить своего командира в последний путь поехала и Аня Амосова.
Гроб с телом отважной летчицы установили в горкоме комсомола. Сюда потянулись жители города. Они несли в руках еловые веточки, побеги герани.
Аня стояла в почетном карауле, не отрываясь, смотрела в Олино лицо, утопавшее в зелени, и видела ее живую. Вспомнились ей дни, проведенные вместе в летной школе: Санфирова и там была вожаком. Вспоминалось, как обе обрадовались встрече в женском полку, как вместе летали, как умела Оля взять на себя самое сложное и опасное дело, какой простой, душевной была подругой, как беспокоилась о своих летчицах — а вот себя не уберегла! И ведь что обидно — воевала с первых дней войны, сотни раз попадала в переплеты! Летала в горах, в непогоду, выполняла сложнейшие боевые задания. Никогда не думая о смерти, смело бросалась в самое пекло и выходила невредимой, готовой к новым схваткам.
Под звуки траурного марша двигалась по улицам города похоронная процессия. Ее сопровождал По-2, летевший над самой землей.
Подруги отсалютовали из личного оружия гвардии капитану Ольге Александровне Санфировой, любимому командиру, воспитателю, чудесному другу.
Из Гродно возвращались молчаливые, суровые, готовые мстить врагу.
...11 января 1945 года началась Висло-Одерская операция. Уже потом, после войны, стало известно, что Верховное Главнокомандование планировало начать ее недели на две позже, когда по прогнозу синоптиков должна была установиться ясная, более благоприятная для авиации погода. Но наши союзники потерпели тяжелое поражение в Арденнах, и Черчилль в телеграмме Сталину просил ускорить советское наступление, выручить англоамериканские армии. Вот почему нам пришлось поддерживать свои наземные войска в трудной для летчиков обстановке.
В условиях большого наступления маленькие По-2 были просто незаменимы. В отличие от «классических» бомбардировщиков они могли летать на небольшой высоте, а летчик и штурман имели возможность хорошо разглядеть цель, прежде чем сбросить на нее бомбы.
В ночь на 12 января погода была нелетная. Стоял плотный туман. Некоторые экипажи, в том числе и экипаж Ани Амосовой, смогли совершить только по одному боевому вылету.
На следующую ночь погода несколько улучшилась, хотя по-прежнему дул сильный порывистый ветер. В эту ночь все самолеты бомбили живую силу и технику неприятеля в районе города Новосельска. У Ани Амосовой первое бомбометание прошло более чем успешно. Уже разворачиваясь от цели, они с Катей Меснянкиной видели, как внизу заполыхало пламя. Видимо, попали в склад горючего. Пожар все усиливался. Следовавшие за Амосовой экипажи подтвердили; действительно Аня и Катя первым бомбовым ударом подожгли склад с горючим. Огонь бушевал всю ночь и явился хорошим ориентиром для наших летчиц.
В одну ночь экипаж Амосовой — Меснянкиной успел совершить девять боевых вылетов! А следующей ночью боевая работа проходила еще успешнее, хотя количество вылетов сократилось. Произошло это потому, что за одни сутки линия фронта значительно отодвинулась на запад.
20 февраля все мы вылетели на задание в район города Граудзязд и тут впервые своими глазами увидели от начала до конца всю картину наступления советских войск. Зрелище оказалось потрясающим! В течение всей ночи мы наблюдали, как наши части брали Граудзязд. Видели бои на подступах к городу, видели, как наши воины ворвались в него, захватили центр. А к концу ночи наш полк бомбил отходившего врага уже на западной окраине Граудзязда.
Все экипажи, выполнив задание, благополучно вернулись на аэродром. Здесь мы горячо поздравили Катю Меснянкину с днем рождения. А она, взволнованная и сияющая, пыталась убедить подруг, что родилась в рубашке.
— Ну и повезло нам сегодня, девчата. Фашисты выпустили по самолету очередь трассирующих снарядов. И все до одного они проскочили мимо, перед самым носом, даже не царапнув! Что вы на это скажете? — возбужденно спрашивала новорожденная. — По-моему, тут определенно сработала «рубашка»! — несколько раз повторила она.
Я не стала тогда разубеждать Катю, но про себя подумала, что пресловутая «рубашка» здесь, конечно, не при чем. К тому времени девушки уже отлично летали, блестяще маневрировали в лучах прожекторов и зенитном огне, чувствовали машину как собственное тело, поэтому им и сопутствовала удача.
Случаи такого же «чудесного» спасения были в полку не единичны. Нечто подобное пережила и Зоя Соловьева, когда наш аэродром находился рядом с линией фронта, в районе Носельска. С аэродрома было видно, как летали над Носельском По-2. И вот мы заметили, что немецкие прожекторы «схватили» одну из машин. В то же мгновение в сторону самолета вылетел сноп трассирующих снарядов. Это была потрясающая и жуткая картина! Если самолет не сумеет уйти — конец нашим девчатам. Мы понимали это, а помочь ничем не могли...
Потом к двум первым подключилось еще несколько прожекторов. Самолет очутился перед ними как на ладони — бей с любой точки — не промахнешься! Казалось, машина загипнотизирована прожекторами и безвольно следует туда, куда ее ведут. А ее спускали все ниже. Еще минута — и конец! И тут самолет неожиданно рванулся вниз, стал почти падать и исчез в темноте, А еще через несколько минут экипаж приземлился на своем аэродроме. Машина пострадала, но летчица и штурман остались невредимыми. Зоя Соловьева сумела обмануть врага и выполнить задание. В подобных переплетах побывала почти каждая из нас...
В феврале сорок пятого женский полк получил приказ бомбить противника в Гдыне и Цоппоте — важнейших гаванях, через которые гитлеровцы снабжали свою северную группу войск. Экипаж Амосовой — Меснянкиной тоже выполнял полеты в Гдыню. Густой снегопад затруднял обзор. Однако это было нам и на руку; в такую нелетную погоду противник обычно не ожидал нападения с воздуха.
По данным разведки, в порту находилось несколько фашистских кораблей, и девушкам удалось точно сбросить на них бомбы. Это была большая удача...
Незаметно наступил март. Он оказался предельно напряженным для полка. Погода стояла такая же гнилая, как в феврале, только туманы и снег сменились теперь дождями. Каждую ночь мы проводили на старте возле своих машин, ожидая приказа на вылет. Но рабочих ночей в течение марта выдалось только тринадцать. Зато какие это были ночи!
Помню один из полетов на Гданьск. Еще засветло мимо нашего аэродрома пролетели тяжелые ночные бомбардировщики. Мы мысленно пожелали им успеха и стали готовиться к заданию; предстояло бомбить скопление фашистских войск на юго-западной окраине города.
Задача была не из легких; враг имел в Гданьске отлично организованную противовоздушную оборону. Над городом в ту пору почти непрерывно висела дымовая завеса от пожаров, и опускаться над целью ниже чем на 700–800 метров было невозможно.
Экипаж Амосовой — Меснянкиной шел на высоте около 800 метров. Не успел самолет подойти к цели, как его «взяли» прожекторы. Летчица применила несколько маневров, но вырваться не удавалось. Тогда девушки решили пуститься на хитрость и зайти на цель со стороны территории, занятой противником. Обошли город с севера, но попали под обстрел. Осколки повредили хвостовое оперение самолета, в правой плоскости появились пробоины... Надо было срочно что-то предпринимать. И тогда Аня повернула машину обратно. Лучи продолжали вести самолет, но обстрел прекратился. Потом немцы, очевидно, решили, что с этой машиной покончено, и прожекторы выключились. А летчица, выйдя из поля зрения врага, набрала высоту, снова зашла на цель с тыла и сбросила бомбы на скопление автомашин. На земле заполыхал огонь. По самолету опять ударили зенитки. Трассы крупнокалиберного пулемета прошивали воздух совсем рядом, чудом не задевая мотор «ласточки». Случись одно-единственное попадание — и им бы не спастись... Но все обошлось. Не иначе, как и тут выручила счастливая «рубашка», в которой родилась Катя. Они дотянули до своей территории и благополучно приземлились на родном аэродроме.
Можно было бы на многих страницах описывать приемы и маневры, которые использовали наши девушки, добиваясь успеха. Но мне хочется рассказать об ощущениях, которые испытывали летчицы в минуту опасности.
...Самолет схвачен прожекторами. И без того трудно ориентироваться в кромешной тьме, а прожекторы словно парализуют тебя. Ты слепа, с трудом различаешь приборы в кабине. Судорожно сжатые пальцы как бы срастаются с ручкой управления. Каждый нерв напряжен до предела. Кажется, нет такой силы, которая могла бы разжать твои пальцы. Вместе с тем мозг на удивление ясен, работает четко и быстро... В минуты крайней опасности летчик и штурман как бы сливаются с машиной в единое целое. Ведь у них одна судьба и связаны они не на жизнь, а на смерть...
Это ощущение острой опасности не раз испытывали многие из нас. Особенно — в апреле 1945 года, когда летали бомбить военный объект на острове Свинемюнде. Ночи, несмотря на весну, стояли совсем темные.
Аня Амосова со своим штурманом летала над Свинемюнде вместе с ветеранами и очень гордилась этим. Летчики и штурманы понимали, как важно было в тот момент точно сбросить каждую бомбу, и потому прилагали все свое умение, все мастерство, чтобы прорваться через заградительный огонь и поразить цель.
5 мая 1945 года Анна Амосова совершила последний 122-й боевой вылет на бомбежку того же острова. А через четыре дня мы салютовали в честь победоносного окончания войны...
В День Победы девушки радовались и грустили одновременно. Ведь за годы войны мы сроднились друг с другом, а тут в скором времени предстояло разъезжаться в разные стороны.
У Ани Амосовой не было родных, ее никто не ждал, и летчица решила остаться в армии. Ее перевели в эскадрилью связи. Туда же попала и Мира Паромова, принявшая такое же решение.
Аня Амосова часто писала мне. Ее письма были полны воспоминаний. Чувствовалось, что нелегко для нее расстаться с боевым прошлым. Писала, что они с Мирой чувствуют себя как потерянные без нашей дружной семьи, что не могут ни о чем кроме женского полка ни говорить, ни думать. Трудно и медленно привыкали девушки к новой жизни. Здесь же, в эскадрилье связи, Аня познакомилась со штурманом Григорием Архиповичем Бондаренко и вскоре вышла за него замуж. Супруги Бондаренко демобилизовались почти одновременно с Мирой Паромовой. Она-то и уговорила их поехать в Краснодар, где жили ее родители.
Здесь, в Краснодаре, у Ани родились сын и две дочери. А в 1951 году семья переехала в село Шаталино, Саратовской области. Григорий Архипович стал завучем в школе, а Аню выбрали председателем сельсовета. В 1957 году Анна Николаевна Бондаренко стала сельским библиотекарем — ведь у нее специальное образование. Почти одновременно с этим коммунисты колхоза «Заветы Ильича» избрали ее секретарем своей партийной организации. Эта скромная, энергичная, неутомимая женщина очень нужна людям и, как говорит Мира Паромова, вполне счастлива своей судьбой.
Думая об Ане, я неизменно вспоминаю стихи Бориса Слуцкого о героях. Ведь именно таким, как она, посвящены эти строки:
...Устарели их грозные танки
И давно никому не грозны,
Гимнастерок зеленых останки
Много лет как на склады сданы.
Но в народные песни и думы
Внесены их дела и дни,
И, как радий в руде,
без шума
Излучают победу они.
Амосова Анна 