41 смерть «ночной ведьмы»
Игорь Субботин
В Великую Отечественную союзники подсчитали, что до своей гибели пилот совершает в среднем двадцать боевых вылетов. Боевая норма была - 25 вылетов, последние пять так и назывались - «смертными». После чего летчика щедро награждали и либо оставляли служить на земле, либо с почетом отправляли домой. В Советской Армии летчик бомбардировщика или штурмовика получал звание Героя Советского Союза после 100 вылетов.
Аллея Славы
Совсем недавно в Воткинске закончилась реконструкция «Аллеи Славы», и каждый раз, проходя по аллее, я бросал невольный взгляд на сверкающую гранитную доску с именем и фотографией Нины Захаровны, где была выбита лишь дата рождения, а даты смерти не было. И чуть теплее становилось на душе, и так хотелось никогда не увидеть второй даты. Чудес не бывает. Нины Захаровны не стало.
То, что я пишу сейчас, - не траурный очерк, не воспоминание: многие знали ее гораздо лучше меня, многие сумеют найти более точные слова в ее память. Не хочу также, чтобы это выглядело полуофициальным некрологом со списком наград и памятных дат, предоставим это почетное право другим - провести бархатной тряпочкой по бронзовому бюсту желающих всегда достаточно. Я же просто от себя, как сумею...
С Ниной Захаровной мы познакомились в далеком уже 1986 году, когда воткинские кинолюбители задумали снять фильм о героине-землячке, а меня попросили написать сценарий. Я считал себя журналистом, мне было семнадцать, и был я, как и положено в таком возрасте, почти полным балбесом, то есть «понимал в этой жизни все».
На встречу со съемочной группой Нина Захаровна согласилась сразу: «Раз это нужно - приезжайте». (Потом это «раз нужно» прозвучит из ее уст неоднократно.) Лениво проштудировав ее книгу «Незабываемое» и набросав план беседы, мы отправились на встречу.
Сказать, что «эта встреча перевернула меня», - солгать, как минимум. Ничего она не перевернула в душе самоуверенного почти подростка, но какие-то «якорьки», какие-то зернышки оставила, совершенно незаметные тогда. Должны были пройти годы, поменяться целая эпоха, чтобы хоть что-то, дай бог, начало прорастать.
Первое, что поразило в Нине Захаровне, - совершенно негероическая внешность и манеры. Никто, конечно, не ожидал встретить девушку в летном шлеме и с иконостасом наград на груди. И все же у воображения свои законы. Крепкая пожилая женщина в аккуратном халатике, очень приветливая, все подливала чай и подсовывала вазочки с конфетами, она была похожа на того, кем, собственно, и являлась - пожилой советской учительницей на пенсии. Абсолютный типаж - строгая, но справедливая, требовательная, но добрая… Короче, меньше всего она походила на человека, выводившего когда-то свой самолетик на ощетинившуюся зенитками и прожекторами вражескую переправу.
Второе потрясение - небольшой портрет Сталина на книжной полке и та гордость, с которой Нина Захаровна говорила, что стала коммунистом на войне, в самые трудные годы. Как и полагалось тогдашнему вундеркинду, был я жутким антикоммунистом (насмотрелся на современников), а уж о Сталине и говорить нечего… Я мигнул оператору на удачный кадр - героиня на фоне Сталина, изюминка и многозначительность… Он отрицательно качнул головой - мы не пасквиль снимаем, сатрапа в кадре не будет.
Бог мой, понадобилось почти два десятка лет и тысячи встреч с разными людьми, чтобы понять простейший урок, который мне дали мимоходом, даже не подозревая об этом: что человек имеет право на собственные убеждения, и чей портрет держать на полке - личное дело каждого, а мир не делится на черное и белое, имея множество цветов и оттенков. Спасибо, Нина Захаровна.
Но разглядывать небогатые интерьеры и наполняться «праведным гневом» времени не было, нужно было работать. Здесь нас ждало разочарование - Нина Захаровна от вопросов не уклонялась, но как-то так получалось, что все, о чем мы говорили, уже написано в книге. Другими словами, с меньшими подробностями и деталями, но написано. Никакие журналистские уловки не помогали. Лишь потом понял, что впервые встретил настолько цельного человека: о чем могла и хотела, о том рассказала, остальное - мое, личное.
Фильм в итоге получился обычным, но участвовал (благодаря теме) в каких-то фестивалях, получал какие-то награды. Бывая в Ижевске, встречались порой с Ниной Захаровной, но без особого, признаться, интереса с моей стороны. Люди разных поколений - о чем особенно поговоришь? Обсуждать любимого ею Пришвина?
И лишь десяток лет спустя словно прорвались наружу посеянные когда-то зернышки: осознал вдруг - ведь именно в том возрасте, когда я хмуро смотрел на оскорбивший мою антикоммунистическую душу портрет и думал о том, как бы поскорее закончить эту малоинтересную для меня встречу, эта женщина поднимала в свой первый боевой полет тихоходный самолетик.
Тихоходный самолетик
46-й гвардейский полк ночного бомбардирования - так значился он в официальных документах. «Бабушками русской авиации» называли себя 20-летние девчонки и гордились тем, что их полк единственный в мире: девушки-летчицы, девушки-штурманы, девушки-механики, девушки-вооруженцы. «Мужиков к себе в полк не берите, - полушутя советовал Рокоссовский, - у вас порядка больше». «Сестренками» звали их летчики-мужчины. Закаленные, прошедшие смерть и ад мужики отворачивались и уходили, не могли смотреть, когда девчонки, выдумщицы и хохотушки, рассаживались по своим маленьким «ПО-2» и улетали на боевое задание, по пять раз за ночь, до самого рассвета. Мужики были профессионалами и прекрасно понимали соотношение шансов на возвращение.
Немцы наших девушек ненавидели. Прорываясь на низкой высоте к железнодорожным узлам, штабам и переправам, они вдребезги разносили стратегические объекты. А через час нахально возвращались - на добивание. Презрительное «рус фанер» быстро изменилось на известное всем «ночные ведьмы» - и закрепилось намертво.
На войне снайпер порой опаснее танка, и наши легкие ночные бомбардировщики настолько сильно досадили врагу, что он решил бросить против «ПО-2» ночных истребителей. Мало кто знает, но у немцев, до самого конца войны скупо относившихся к раздаче наград, за сбитый «ПО-2» автоматически полагался железный крест. К слову, такая же награда ждала того, кому удавалось уничтожить реактивную «Катюшу».
Была разработана тактика: прожекторы ловят самолет, а истребитель (по очереди дежурили всю ночь) подходит к нему на короткую дистанцию и расстреливает в упор. С прожекторами у немцев, увы, было все нормально, с истребителями тоже, а поскольку высота «работы» «ПО-2» 300 метров, уйти, попав в луч прожектора, шансов практически не было. В плен девушек не брали - да они и не сдавались, представляя, что их ждет. Немецкие источники описывают случаи, когда, расстреляв на земле последнюю обойму из пистолета, летчицы бросались в пламя горящего самолета. Или, открутив колпачок с прихваченной в сумку от противогаза зажигательной бомбы (весу в ней не более килограмма), бросали ее себе под ноги, приводя в действие чуткую мембрану взрывателя и превращая себя в живой костер. Те же источники уверяют, что немцы всегда хоронили их с воинскими почестями, как достойного врага, над прахом которого не стыдно и голову преклонить.
Сегодня их почти не осталось в живых, «ночных ведьм». Возраст, ранения, болезни. Нина Захаровна - одна из последних. Но осталась память. И остался урок - если мы еще способны извлекать уроки из прошлого. Уроки того, как надо воевать за свою землю, как надо верить в то, что ты делаешь. И еще урок - не считать это геройством. Как никогда не считала Нина Захаровна Ульяненко. Светлая ей память.
* * *
Помню картинку из детской книжки: огромные хмурые дядьки держат на плечах тяжеленное небо. На уровне их лиц - облака, внизу, почти незаметные - леса, реки, города и горы, люди. Устройство мира в представлении древнего человека. Все вокруг меняется, исчезают горы, появляются моря, а атланты все стоят, и ни повернуться им, ни наклониться, ни присесть. Говорят, атланты, существуй они реально, не могли бы иметь гибкий позвоночник, по природе своей были несгибаемыми - иначе небо не удержишь.
Помню, в детстве я очень боялся этих атлантов: переступит такой чуть-чуть, да и раздавит. И меня, и целый дом. И целый город.
- Не бойся, - успокоила мама, - их больше нет.
И тогда я начал бояться, что упадет небо.
P.S. Прощаясь, Нина Захаровна надписала свою книжку: «Игорь, надеюсь, вы станете хорошим журналистом и настоящим человеком».
Бог с ней, с журналистикой, Нина Захаровна, мне бы кусочек от вашего второго пожелания. Потому что небо - оно давит, проклятое. И с каждым годом все сильнее. А Вас уже нет рядом. И сумеем ли мы удержать его без Вас - вопрос из разряда открытых…
Ульяненко Нина