«В парторганизацию полка.

Отправляясь в первый боевой вылет, прошу принять меня в ряды славной Коммунистической партии. Если не вернусь, то считайте меня коммунисткой.

Е. Доспанова.»

Она хотела идти в бой коммунистом...

Прошло несколько минут, и экипаж Пискаревой — Доспановой приблизился к линии фронта. Ночью с высоты очень хорошо видны вспышки выстрелов, длинные траектории пуль. По их направлению можно было определить, кто ведет огонь — свои или фашисты.

Передний край девушки пересекли удачно. По-видимому, фашисты не заметили маленький самолет. Занятую врагом территорию окутывала тьма; гитлеровцы тщательно маскировали свои объекты. Только по отдельным, еле заметным пятнам угадывались ориентиры. По ним штурман Катя Доспанова сверяла курс самолета.

Экипаж точно шел на заданную цель, в район реки Миус, где, по данным разведки, противник сосредоточил много различной техники.

— Внимание! Подходим к цели!

Секунда, другая, третья...

И вдруг — шквал огня. Немцы заметили самолет. Над кабиной защелкали разрывы. Однако машина упрямо пробивалась к цели. Еще мгновение — и Доспанова сбросила бомбы.

— Получайте!..

Летчица сделала разворот и со снижением ушла от зенитного огня. Несмотря на дым, штурман увидела, что бомбы попали в скопление вражеской техники. Она почувствовала огромное удовлетворение и только тогда поняла, что сумела победить страх.

Трудным был ее путь в наш полк. Трудным и в чем-то обычным...

В одной из средних школ Уральска в девятом классе училась тоненькая девочка Хифаз. Мечтала о небе. Тогда же поступила в аэроклуб.

Через два года у нее в руках был аттестат зрелости и свидетельство о присвоении звания пилота. В Военно-воздушную академию имени Жуковского девушек не принимали. Куда пойти учиться?

В родительском доме в Джаныбеке Хифаз проводила каникулы. Здесь познакомилась с молодым врачом Марией Степановной Поповой.

— Нет большего счастья,— говорила Мария Степановна, чем помогать людям, облегчать их страдания...

Хифаз подала заявление в Первый государственный медицинский институт в Москве. Аттестат отличницы освободил ее от вступительных экзаменов. И вот она — студентка, будущий врач.

Слушая лекции, занимаясь в лабораториях и читальных залах, девушка выкраивала время, чтобы посещать музеи и театры. Но все изменила война.

Услышав переданное по радио правительственное сообщение, Хифаз пошла в райком комсомола, стала просить отправить ее на фронт, а попала на первых порах на строительство очередной линии метрополитена, которое во время войны приобрело оборонный характер. Работа оказалась очень тяжелой. В непривычных условиях, под землей, по колено в жидкой грязи приходилось бурить грунт, крепить шахты, вывозить тачки с землей. Но работа на строительстве метрополитена продолжалась недолго. Молодежь послали на строительство оборонительных сооружений. Так прошло лето 1941 года.

К началу учебного года студентов медицинского института отозвали на учебу. Однако Хифаз не находила себе места. Ее мучила одна неотступная мысль: «Я пилот запаса и обязана быть на фронте».

Рапорт, второй, третий. Настойчивым помогает судьба: Доспанову зачислили в штурманскую группу женской авиационной части, которую формировала Герой Советского Союза Марина Раскова. Здесь ее стали называть не Хифаз, а Катей.

С самого начала Доспановой посчастливилось летать с опытной летчицей Полиной Белкиной. У них выработалась своя тактика. Особенно удачно девушки подходили к целям с приглушенным мотором, чтобы противник по звуку не мог обнаружить самолет, В каждом вылете им .удавалось еще и пополнять разведданные; Катя регулярно засекала на карте места, где они обнаруживали зенитные батареи или прожекторные установки врага. Мастерство ее быстро росло.

Мы привыкли к ночным полетам и чувствовали себя ночью в воздухе так же уверенно, как днем. Ориентиров было множество: луч прожектора, видимый издали огонек, озеро, река или лиман, расположение звезд на темном небе. Достаточно было заметить и запомнить один из них, чтобы по нему уточнять курс. Особенно важно было помнить ориентиры при возвращении на свой аэродром. В процессе выполнения боевого задания нередко приходилось значительно отклоняться от установленного направления. Вот тут-то и помогали знакомые ориентиры быстро взять правильный обратный курс, а пройдя линию фронта, найти свой аэродром. Доспанова всегда делала это безошибочно.

Однажды ночью экипаж Белкиной — Доспановой вылетел бомбить укрепленную линию противника в районе Моздока. Доспанова приготовила САБы, но выбрасывать их не пришлось: на земле зажглись десятки прожекторов. Как быть? Идти намеченным курсом — это почти верная гибель. Маневрировать, искать другие пути подхода к цели — потеряешь много времени.

И вдруг совсем неожиданно пришла помощь. Над их самолетом вспыхнул ослепительный свет. Это кто-то летевший выше сбросил САБы. Внимание противника рассеялось. Лучи прожекторов стали беспорядочно шарить по небу. Воспользовавшись замешательством немцев, экипаж Белкиной — Доспановой точно сбросил бомбы на вражеский объект.

Потом выяснилось: тот же объект одновременно бомбили скоростные бомбардировщики. Они-то и выручили наш экипаж, приняв на себя заградительный огонь.

Тяжелые бои шли на Кавказе осенью 1942 года. Незаметно наступила глубокая осень. Снегу еще не было, но почти ежедневно выпадали обильные дожди, с гор наплывали туманы, небо закрывала сплошная облачность.

В эти дни нам приходилось приземляться на очень маленьком «аэродроме подскока» вблизи линии фронта. Ориентиром для взлета служил большой стог сена на самой границе площадки.

Катя Доспанова с Полиной Белкиной спокойно готовились к очередному рейсу. «Вооруженцы» подвесили бомбы под плоскости самолета, летчица запустила мотор, экипажу дали старт для взлета. Машина начала разбег, но вдруг девушек сильно тряхнуло. Катя потеряла сознание.

А произошло вот что: на взлете сдал мотор, самолет врезался в стог сена. Штурман Доспанова ударилась лицом о приборную доску. Она получила сотрясение мозга и растяжение голеностопных суставов. Счастье, что бомбы не сработали при ударе.

Катю отправили в полевой госпиталь, а Полину оставили в расположении части под наблюдением полкового врача Ольги Жуковской.

В госпитале Доспановой пришлось пролежать больше месяца. Выписавшись, она ходила, опираясь на палочку. Но уже вскоре начала тренироваться под наблюдением врача. И упорство снова победило. Катю допустили к полетам.

К тому времени в полк прибыло новое пополнение. В эскадрильях произошли перемещения. Катя Доспанова стала летать с молодой летчицей Юлей Пашковой. Двадцатилетняя комсомолка Пашкова очень скоро отлично освоила технику пилотирования. Со своим штурманом Катей Доспановой она безукоризненно выполняла самые трудные задания.

Весенним вечером их экипаж вылетел бомбить фашистский штаб в станице Славянской. Перед станицей набрали высоту и стали заходить на заданный квадрат. И тут Катя в переговорный аппарат услышала всхлипывания. Летчица плакала. Никогда раньше с ней не было такого.

— Что случилось?— испуганно спросила Катя.

— Это моя родная станица. Здесь живут родители, родственники.

Катя стала успокаивать подругу, пообещала точно сбросить бомбы.

Выполнив задание, девушки сделали еще несколько кругов, стараясь разглядеть, не задело ли домик родных Юли, но рассмотреть что-либо им не удалось.

Позже, после освобождения станицы Славянской, когда полк базировался на берегу Азовского моря, Катя наведалась к близким Пашковой. Все были здоровы, домик нисколько не пострадал. Только Юли уже не было с нами...

Это случилось весной 1943 года. Войска нашего фронта получили задачу— полностью освободить Кубань и Таманский полуостров. Враг отчаянно сопротивлялся. Он хорошо организовал систему ПВО, к тому же наш аэродром оказался в сфере действия фашистской авиации.

Мы соблюдали максимальную осторожность. На посадку, например, шли, ориентируясь по тщательно замаскированным наземным световым сигналам. Снижается самолет, а кругом тьма кромешная, земли не видно. Приближение ее угадывалось лишь по ощущению сырости и запаху чернозема. Еле приметные по курсу посадочные огни можно было отличить только вблизи. Не зажигали мы и бортовых огней, чтобы не демаскировать себя и аэродром. Словом, опасность была всюду — над тобой, под тобой, впереди, сзади. Она сжимала тебя тисками, угнетала и давила. Приземлившись, мы не сразу приходили в себя. А через несколько минут новый вылет (в ту пору их бывало по шесть-восемь за ночь). И опять грохот разрывов, свистопляска орудийного огня и прожекторного света.

В одну из таких ночей, которые мы называли «ночами-максимум», экипаж Пашковой — Доспановой возвращался с боевого задания. По расчетам штурмана выходило, что линия фронта уже позади и самолет находится на подступах к аэродрому. Действительно девушки вскоре увидели лучи приводного маяка и тусклые огоньки посадочных сигналов. Больше Катя уже ничего не помнила. Она очнулась среди обломков самолета и стала звать подругу. Слабеющим голосом Юля ответила, что ни встать, ни пошевелиться не в состоянии. Подруги решили выстрелить в воздух — позвать на помощь, а в случае, если появятся враги,— застрелиться. Катя попыталась достать свой пистолет, но от резкого движения снова потеряла сознание. Утром мы узнали страшную новость. При заходе на посадку в воздухе столкнулись два самолета. Погибли командир эскадрильи Полина Макагон, штурман эскадрильи Лида Свистунова и летчица Юля Пашкова. Из всей четверки выжила только Катя Доспанова. Спасла ее привычка не пристегиваться ремнями к сиденью. За это она не раз получала замечания от старших командиров и все же делала по-своему. Так было и на этот раз. Катя в полете отстегнула ремни и, когда самолет ударился о землю, ее выбросило из штурманской кабины. У девушки оказались раздробленными бедренные кости обеих ног.

Пока Доспанова находилась в тяжелом состоянии, ей говорили, что Юля ранена легко и оставлена в медсанбате. Но пришло время сказать правду. Очень тяжело переживала Катя известие о гибели любимой подруги.

...Жизнь в госпитале протекала однообразно. Кости срастались медленно и к тому же неправильно. Несколько раз их ломали и вновь накладывали гипс. Изредка прилетали подруги, привозили письма, рассказывали новости. Это были радостные минуты.

Глубокой осенью Катя вернулась в полк. Костыли к тому времени она уже сменила на палочку. Все считали ее воскресшей из мертвых.

Как только Катя стала ходить без помощи палки, она изъявила желание летать на боевые задания и получила разрешение. В первое время с большим трудом забиралась девушка в кабину. Дежурные штабные командиры принимали от нее доклады о выполнении боевых заданий прямо у самолета. Но так было только в первое время...

В период боев за освобождение Крыма, в которых участвовал наш полк, летчицам и штурманам пришлось привыкать к полетам над морем.

Всему летному составу были выданы плавательные куртки на случай, если придется сделать посадку на воду. Эти куртки мы надевали поверх комбинезонов.

В родной Казахстан Хифаз Доспанова вернулась только после победы. Обращаясь к своим землякам на митинге в Алма-Ате, она говорила:

«Мы прошли сквозь огонь войны, мы видели смерть, ужасы, страшное людское горе. Мы видели слезы и кровь. Видели, как дети, юноши, девушки, угнанные в неметчину в начале войны, возвращались оттуда почти стариками. Мы никогда не забудем суровые годы испытаний, которые выпали на долю нашего народа, и не позволим прошлому повториться!»

Хорошие слова сказала моя подруга. Она имела полное право произнести их