7 ноября в полк приехал командующий фронтом генерал Армии Петров. У всех хорошо сохранилось в памяти его предыдущее появление в полку, когда он распекал всех по всем показателям. На этот раз все было иначе. Стрельбы из личного оружия прошли с хорошими результатами. Четко отмаршировали по полю. Командующий лично наблюдал за боевой работой летных экипажей и остался доволен результатами. Наземные части также положительно отзывались о работе полка.
-Одним словом, молодцы! - сказал в заключение командующий.
Настроение у всех было по-настоящему праздничное.
Ввиду нелетной погоды полк боевой задачи не получил. Командование объявило, что после ужина будет вечер художественной самодеятельности, каждая эскадрилья празднует в своем домике так как в поселке не было подходящего помещения, в котором мог бы разместиться весь личный состав полка.
Еще задолго до какого-либо праздника летчицы отказывались от своих законных "наркомовских" ста граммов вина, накапливая эти граммы для праздничного стола. Начпрод дал указание всем налить по полному стакану вина. Вино оказалось крепленым. Все залпом выпили по полному стакану и слегка захмелели.
И вдруг в самый разгар веселого ужина раздалась команда:
-Рабочие экипажи, на аэродром!
-Вот тебе и самодеятельность! - иронически заметила Полина Гельман.
Загремели отставляемые скамейки, и через две минуты столовая опустела.
-Наша цель на сегодня - высота 164, восточнее Керчи, - поставила задачу Бершанская,- Предупреждаю: если в районе цели нижняя кромка облачности будет менее шестисот метров, экипажам вернуться на аэродром, не выполняя задание.
"Значит, придется садиться с бомбами? Неприятно", - подумали все.
Через полчаса самолет с экипажем Ароновой -Гельман пошел в сырое черное небо.
Над Керченским проливом облачность "прижала" до 300 метров.
-Ну, как, пойдем дальше? - спросила летчица штурмана.
-Ха, конечно! - ответила весело Полина и лихо махнула рукой.
-Вперед! На запад!
Рае тоже не хотелось возвращаться с бомбами. Пошли дальше.
Перелетели пролив. В Крыму облачность была чуть выше. Увлекшись небом, они не заметили, как прошли линию фронта. Обычного доклада штурмана: "Пересекаем линию боевого соприкосновения!" - не прозвучало.
Вдруг включился прожектор, пощупал облака и быстро поймал их самолет.
"Наши балуются. Ну, пусть позабавятся", - подумала летчица. Самолет спокойно продолжал полет дальше. В светлом овале отраженного на облачность луча появился темный силуэт самолета. ''Еще кто-то попался", - отметила про себя летчица. Но странное дело, этот самолет в точности повторял все маневры , что и их самолет. В затуманенную сомнительного качества вином голову летчицы не могла прийти простая мысль, что это тень их собственного самолета.
С земли начался обстрел.
-Очумели, что ли? - забеспокоилась Рая, начав маневрировать.
Вдруг ее кто-то схватил за плечо. Рая вздрогнула. Конечно, это была Полина.
-Райка! Мы прошли цель! Керчь под нами! - крикнула штурман.
"Как же нас занесло на Керчь? Это безумие - лезть на высоте всего триста пятьдесят метров на такой укрепленный объект! Значит, мы болтаемся в луче не своего, а немецкого прожектора и стреляют по нам немцы?" - лихорадочно соображала Рая.
Если к тому моменту в ее голове еще и оставался остаток хмеля, то после таких мыслей его как ветром выдуло.
Круто развернув--самолет, летчица взяла обратный курс. Попутный ветер помог "унести ноги". Вдогонку им летели светлячки трассирующих пуль. Немецкие прожект6ристы еще немного времени держали самолет в лучах, с удивлением наблюдая за не в меру расхрабрившимся фанерным самолетиком.
-Цель под нами! Бросаю! - звучит в переговорном устройстве. Прогремел мощный взрыв, самолет подбросило. Истинная высота была не более 200 метров. .
-Теперь домой! - сказала Рая.
-Я немного задремала, разбудил луч прожектора. С опозданием, но поняла, что цель прошли, стала кричать, а ты не реагировала, - оправдывалась Полина.
-Переговорник не работал! - ответила Рая.
Через несколько минут самолет приземлился на своем аэродроме. Все самолеты на стоянках, и никакого движения.
-Командир полка приказала вам обеим явиться к ней на доклад, -сказала техник Катя Бройко,- Будет снимать стружку.
-Товарищ майор, задание выполнено! - доложила Рая на КП.
-Где вы были до сих пор? - подозрительно оглядывая обеих, строго спросила Бершанская.
-Бомбы сброшены на цель, - дипломатично ответила Рая.
-Все экипажи вернулись еще от пролива, доложили, что низкая облачность. С какой высоты бомбили?
Летчицы переглянулись. Указание явно нарушили. Что ответить? .
Д они дырки в плоскостях привезли, товарищ майор, - ввернула подошедшая Катя. От своих бомб в основном.
"Вот вредная! - возмутилась про себя Рая. Тянули тебя за язык.
Апрель 1944 года. Пересыпь
Р.Аронова:
Живая сила и техника всей крымской группировки фашистов скопилась в районе Севастополя. Немцы понимали, что у них нет надежды закрепиться на крымской земле, и начали массовую эвакуацию по морю и по воздуху. Наша авиация днем и ночью била по аэродромам и причалам противника, не давая ему уйти безнаказанно из Крыма.
Женский полк принимал активное участие в этом завершающем ударе. Переняв опыт у летчиков-ночников 2-й гвардейской Сталинградской дивизии, в состав которой мы тогда временно входили, девушки начали брать увеличенную бомбовую нагружу — по триста и даже четыреста килограммов.
Мотор на нашем самолете просился в капитальный ремонт, но не время было сидеть в мастерских: в эти напряженные дни каждый самолет был на учете. Не желая отставать от подруг, мы со штурманом попросили и нам подвесить триста килограммов.
— Смотрите, надорветесь, — предупредила старший техник эскадрильи Таня Алексеева,— мотор у вас слабый.
Мы и сами знали, что слабый, но нельзя же плестись в хвосте!
Взлетели как будто нормально. Хуже дело пошло с набором высоты. Вот уже недалеко горы, а мы набрали всего пятьсот метров. На такой высоте через них не перепрыгнешь!
— Твое решение, штурман,— предлагаю высказаться Полине.
— Попробуем покрутиться перед горами, может и наскребем еще немного.
Мотор пыхтит, надрывается. Бедняга! Извини, что на старости лет заставляем тебя выполнять непосильную работу. Ничего не поделаешь — война.
Как ни крутились, высоты почти не прибавилось. Наша цепь — Балаклава — лежит по ту сторону Крымских гор. В этом месте они не высокие, но для нас сейчас неприступны.
— Вот положеньице,— ворчу я,— и на цель не пройти и назад нельзя: с таким грузом садиться рискованно.
Полина вдруг вспомнила: вчера, возвращаясь домой уже на рассвете и боясь быть замеченными на фоне светлеющего неба, мы летели не напрямую — через горы,— а, снизившись, свернули немного в сторону, к глубокой седловине. Что, если найти ее сейчас и прошмыгнуть по ней?
То, что легко удалось утром, оказалось очень трудным ночью. Еле-еле нашли эту седловину и, вспомнив всех святых, начали опасный перевал...
Когда горы остались позади, а перед нами открылась широкая панорама морского берега и обычная в районе цели картина — «березовая роща» из прожекторов, зенитный огонь,— мы так обрадовались, словно прилетели к тете в гости, а не на занятую врагом Балаклаву. Мы оказались, конечно, ниже всех наших самолетов. Кто-то сверху сбросил САБ, и он загорелся прямо над нами. Снизу открыли сильный огонь — немцы не жалели теперь снарядов: не с собой же их увозить! Но мы все-таки добрались до своей цели и сбросили на вражеский аэродром все триста килограммов бомб. Кажется, вместе с нами и самолет сказал: «Ух!»— и сразу полез вверх.
— Ну как? — с тревогой спросили Таня Алексеева и техник нашего самолета Катя Бройко, когда мы наконец вернулись с задания.
— Двести,— говорю.
— Что «двести»?
— Двести килограммов можно вешать. Больше нельзя."
Бройко Катя
