В Черемхово появилась мемориальная доска «Ночной ведьме»
Пану Прокопьеву после войны нашли через двадцать два года в братской могиле Керчи.
О Таманском женском авиационном полку (46-й гвардейский ночной бомбардировочный авиаполк, 325-я ночная бомбардировочная авиадивизия, 4-я воздушная армия, 2-й Белорусский фронт) в 1981 году сняли художественный фильм «Ночные ведьмы» — он рассказывал о подвигах бесстрашных летчиц, крушивших вражеские аэродромы на ночных бомбардировщиках ПО-2 и прозванных фашистами «ночными ведьмами». Но не все знают, что в его составе сражалась и погибла под Керчью в начале апреля 1944 года наша землячка Пана Прокопьева. Накануне Дня Победы на фронтоне педагогического колледжа, где в конце тридцатых годов была школа № 25, в которой Пана перед войной работала учителем, появилась мемориальная доска, увековечившая ее имя. А наша газета решила восстановить некоторые факты из жизни «ночной ведьмы».
Пана Прокопьева родилась в обычной крестьянской семье в маленькой, ныне не существующей деревеньке Нижнеилимского района. Была примерной ученицей, отличницей, бессменным комсомольским вожаком — в комсомол она вступила в шестом классе. В Черемхово Пана приехала по стечению обстоятельств. У нее была единственная настоящая подруга — Фаина Перфильева. Окончив семилетку, Фаина уехала в Черемхово поступать в педагогическое училище. Пана умудрилась в семилетке окончить восьмой класс и летом 1937 года поехала вслед за подругой.
Чтобы учиться вместе с Фаиной, Пана сдала не только вступительные, но и экзамены за первый курс экстерном. Ее описывают как очень упорную девушку с короткой мальчишеской стрижкой, способную поддержать в трудную минуту и резко отчитать на комсомольском собрании. В своих школьных дневниках, которые она вела пять лет, она писала: «Хочу быть артисткой или физкультурницей. Но чувствую, что буду учительницей или прокурором».
Ей прочили блестящую административную карьеру по комсомольской линии. Но все изменилось в один момент. В конце сентября 1938 года на Черемховском вокзале выступили на митинге три героини молодежи того времени — летчицы Валентина Гризодубова, Марина Раскова, впоследствии создавшая Таманский женский полк «ночных ведьм», и Полина Осипенко, именем которой названа одна из улиц Иркутска. Они установили новый мировой женский рекорд, совершив на самолете АНТ-37 «Родина» беспосадочный перелет Москва — Дальний Восток. Возвращаясь обратно на поезде, летчицы выступали во всех крупных городах, пропагандируя лозунг того времени: «Девушки, в небо!». Они потрясали всех не героизмом, а красотой и молодостью — Гризодубовой, самой старшей, было всего 26 лет.
На митинге была и Пана. Она заболела небом. Оканчивая педагогическое училище, она одновременно ходила в Черемховский аэроклуб (впоследствии в его здании, сохранившемся до наших дней, сделали аэропорт, в настоящее время расформированный). Сначала она прыгала с парашютом, а уже через восемь месяцев совершила свой первый полет, проводила полеты вслепую. Ей было 19 лет.
Окончив училище в 1938 году, она осталась в Черемхово, год проработала в школе № 25
учительницей начальных классов. Однако вскоре она получила удостоверение летчика-инструктора и в 1939 году была направлена в школу штурманов в Херсон. Окончив и ее, она вернулась в Черемхово и еще некоторое время работала учительницей в школе № 25. Дневниковые записи обрываются в мае 1941 года. Известно, что начало войны она встретила в Иркутске, работая инструктором обкома комсомола.
В первый день войны она пришла в военкомат и заявила: «Я летчица и должна быть на фронте!» Однако ее послали в Монголию — готовить летчиков для фронта и перевозить по отдаленным аймакам и сомонам (селениям) гражданские грузы. В начале 1943 года она случайно узнала про Таманский женский полк Марины Расковой, который тогда занимался ночными бомбежками на Кубани, и написала ей письмо. Уже весной пришел вызов из полка «ночных ведьм» и направление на фронт.
Последнее письмо с фронта она отослала 24 марта 1944 года. Ровно за год до победы, в ночь на 9 мая, она и Герой Советского Союза Евгения Руднева на самолете У-2 (или ПО-2, по имени авиаконструктора Поликарпова) вылетели на ночную бомбежку важного стратегического объекта в поселке Булганак под Керчью и из полета не вернулись. Как стало известно гораздо позднее, девушки произвели бомбометание, но на обратном пути попали в перекрестье прожекторов немецкой зенитной батареи. Самолет был сбит. Самолет из фанеры, обтянутой перкалью (авиационным брезентом, покрытым лаком), загорелся. Девушки не дожили два дня до полного освобождения Керчи.
Обломки их самолета «ночные ведьмы» еще долго искали в окрестностях села Булганак. Через три месяца комиссар полка Евдокия Рачкевич написала матери Паны: «Ваша дочь погибла за Родину. Хоронить ее нам не пришлось. Она сгорела вместе с Женей Рудневой, и ветер развеял их пепел». Она еще не знала, что самолет упал в центре Керчи между зданием горкома партии и каменной стеной и девушки уже похоронены местными жителями.
Свидетели рассказали, что перед падением самолета сопротивление воздуха погасило пламя. Чтобы увеличить боезапас, летчицы не брали в полет парашюты, у них не было ни одного шанса спастись. Керчинцы среди обломков обнаружили обуглившийся труп — сохранилось только несколько костных фрагментов и ноги в сапогах большого размера. Поэтому ни у кого не возникло сомнений, что это мужчина. Пану похоронили в братской могиле на военно-гражданском кладбище в числе восьмисот погибших при боях за Керчь бойцов и жителей.
Евгению Рудневу отбросило на восемь метров от места падения самолета. Ее обнаружили отдельно и похоронили в парке имени Ленина. Евдокия Рачкевич двадцать лет искала своих боевых сестер после войны. Правду удалось узнать только в 1966 году — только тогда родители девушек получили похоронки, до этого летчицы числились в списках пропавших без вести. Евдокия Рачкевич узнала, что в парке имени Ленина Керчи похоронена неизвестная летчица. Для полной ясности в парке провели эксгумацию и доказали, что там была похоронена Женя Руднева. Тогда Евдокия Рачкевич нашла в Керчи свидетелей падения и поняла, что как неизвестного солдата в братской могиле похоронили Пану. Именем Паны Прокопьевой была названа одна из улиц Керчи.
А на входе в педагогический колледж установили мемориальную доску с именем и фотографией Паны Прокопьевой.
Берт Корк
Весна 1944 года. Пересыпь
"Ночью и днем по-прежнему метались в воздухе фашистские бомбардировщики и истребители. Вся учеба проходила в бою. Чечнева летала на боевые задания с молодыми штурманами, Рябова - с летчицами.
Вот когда пригодился боевой опыт, накопленный в полетах с Надей! К этому времени Катя уже умела сама взлетать и садиться, вести самолет по маршруту, маневрировать над целью в обстреле и лучах прожекторов, могла полностью заменить летчика. А в боевых вылетах с неопытным пилотом всю ответственность за выполнение задания и жизнь экипажа нередко приходилось брать на себя штурману эскадрильи. Однажды Катя летела на Новороссийск с летчицей Пашей Прокофьевой. В тот миг, когда на цель посыпались бомбы, на земле вспыхнули десятки прожекторов. Освещенный самолет быстро попал в круговой обстрел зенитных орудий.
- Левее, левее,- командовала штурман, но машина, развернувшись вправо, начала терять высоту.
- Паша, Паша! Что с тобой? - закричала Катя и тут же поняла: летчица потеряла пространственную ориентировку.
Машина беспорядочно падала вниз. Катя бросила взгляд на прибор, показывающий вращение самолета, но вмешиваться в управление не стала - опасно. Летчица сама принимала меры, чтобы ввести машину в горизонтальное положение. От малейшего движения, от каждой секунды зависела их жизнь. Прожекторы постепенно выключались, зенитки перестали стрелять, видно, фашисты решили, что самолет подбит и хотели взять летчиц живыми. Но в последнюю минуту, когда машина находилась совсем на небольшой высоте и гибель казалась неизбежной, Катя резко убрала газ. Самолет прекратил вращение и как будто повис в воздухе, медленно переходя в горизонтальное положение.
Судьбу девушек решали доли секунды. Их могла теперь спасти только максимальная скорость. Полный газ, курс на свой аэродром, и самолет стал быстро удаляться от цели. Вслед ему раздались беспорядочные выстрелы фашистов, наверное не понявших, что произошло в воздухе. Они же видели падающий самолет, но вдруг на высоте триста - четыреста метров он выровнялся и исчез.
На следующий день штурман эскадрильи Екатерина Рябова на занятиях 4-й эскадрильи подробно разобрала свой вылет с Пашей Прокофьевой. Катя рассказала молодым летчицам и штурманам о трудностях полета:
- Когда светит луна, отражаясь в морской воде, летчику очень легко потерять представление о положении своего самолета по отношению к горизонту. В тяжелых метеорологических условиях, в темную ночь можно растеряться и потерять ориентировку в воздушном пространстве. Если учесть, что наш самолет попал в лучи прожекторов и зенитный обстрел, то понятно, насколько опасным было наше положение. Однако в таком состоянии выстрелы на земле только помогают экипажу, они определяют землю. "Парадоксально, но так! - улыбалась Катя.- Бывает, что и обстрелу обрадуешься".
Сумарокова Т.
Ночь с 08.04.44 на 09.04.44 года. Полеты на Керчь
Катя Рябова и Марина Чечнева понимали, что молодым летчицам необходима практика в ночных полетах. И часто, пренебрегая опасностью, они после выполнения боевого задания, на обратном пути к аэродрому, проводили тренировку, имитируя нападение фашистского истребителя на
"Мы с Ниной Реуцкой возвращались с боевого задания в районе Керчи, когда сзади, над целью, зажглись прожектора. Лучи, пошарив в небе, скрестились. В перекрестье светлел самолет. И сразу же прямо в самолет швырнул горсть снарядов «Эрликон», автоматическая пушка. По-2 оказался в центре огненного облака. Спустя несколько секунд он вспыхнул и ярко запылал.
Некоторое время По-2 продолжал лететь на запад: штурман еще не отбомбился по цели. Но вот на земле появились вспышки, взрывы от бомб. А самолет стал падать, разваливаясь на части.
— Они же сгорят! — воскликнула мой штурман.
Я молча согласилась. Мы видели, как, кружась в воздухе, несутся вниз пылающие куски самолета, как вспыхивают цветные ракеты в кабине штурмана. Но помочь мы ничем не могли. Наши По-2 бомбили и гибли в одиночку — такова была специфика ночных полетов...
Это был экипаж, вылетевший на цель вслед за нами. Но кто именно, мы не знали. Я старалась не думать о том, что сейчас происходит там, в горящем самолете. Мне казалась, я слышу крики... Они кричат... Конечно же, кричат! Разве можно не кричать, когда горишь заживо... [271]
Весь обратный путь мы молчали. Когда я села, к нам подбежали: кто прилетел? На земле уже знали, что сгорел По-2. Это видели и другие экипажи. Оставалось неизвестным — кто сгорел. К каждому самолету, который садился, бежали:
— Кто прилетел?
Все возвращались в свое время, не было только одного самолета. И тогда стало ясно: сгорели летчик Панна Прокопьева и штурман полка Женя Руднева. Прокопьева делала свои первые боевые вылеты. А Женя считала своим долгом «вывозить» молодых, еще «не обстрелянных». С Женей, штурманом полка, на боевом счету которой было 645 вылетов, они чувствовали себя уверенней..." (Меклин Н.)
Рассказывает Калерия Рыльская:
«Вспоминается один из первых моих боевых вылетов. Апрельский вечер. На аэродроме все готово к работе. С последними лучами солнца весь полк, рассчитывая встретить темноту у переднего края, самолет за самолетом, с интервалом в три-пять минут, поднимается в воздух.
Внизу шумят воды двух морей, а по небу плывут тучки, которые мы то и дело обгоняем. Моего штурмана Надю Студилину беспокоит погода над целью, в районе Керчи. Как и предполагала Надя, цель оказалась закрытой рваными клочьями облаков. Они мешают нам прицеливаться, но в то же время не дают вражеским зенитчикам обстреливать нас. Подождав "окна", мы сбрасываем свой груз и сразу же разворачиваемся к морю, чтобы зря не болтаться над целью. В этот момент Надя увидела на земле пожар. Не думая ничего худого, мы погадали, кто и что поджег, и взяли курс на родной аэродром.
Хорошо лететь к своему дому, где тебя любят и ждут! Там, на горушке, неподалеку от аэродрома, пристроена неоновая мигал очка, чтобы ты не заблудилась в плохую погоду. Там томится твой техник, тебя ожидаючи, командир посматривает на часы, прикидывая, сколько тебе осталось до посадки.
Садимся. В конце пробега вдруг слышим:
— Кто прилетел?
— Рыльская! — враз кричим мы со штурманом, почуяв неладное.
В эту памятную ночь мы потеряли летчика Панну Прокопьеву и штурмана полка Женю Рудневу. Тот пожар, который мы наблюдали в районе цели, был их пылающий самолет. Прокопьева — иркутянка, моя землячка. Как и я, она делала свои первые боевые вылеты. Серьезный и спокойный пилот. Ей не хватало только боевого опыта...» [272]
Прокопьева Панна
