Володина Тая

 Володина Таисия Яковлевна родилась в 1919 году в с. Троицкое Спасского района Горьковской области.

  Летчик  46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка 325-й ночной бомбардировочной авиационной дивизии 4-й воздушной армии, красногвардеец.
В Красной Армии с 1943 года.  Призвана Горьковским ГВК. В действующей армии с мая 1943 года.
Участвовала в битве за  освобождении Крыма. Не вернулась с боевого задания в ночь с 28 на 29 января 1944 года. Похоронена в поселке Пересыпь.

 

Март 1944 года. Пересыпь

 

Но не все так гладко проходило у новичков. Это случилось в од­ну из следующих мартовских ночей. Стык двух морей - Черного и Азовского часто делал плохую погоду. В ту ночь густой туман быст­ро надвинулся с юга, и, когда штурман Аня Бондарева с летчицей Тосей Володиной возвращались из Крыма с задания, их аэродрому поселка Пересыпь и весь Таманский полуостров в этом районе были затянуты сплошной белой пеленой. Ничего не было видно, никаких ориентиров. Где море? Где земля? Видимости никакой. Экипаж был молодой, опыта полетов в сложных метеоусловиях у них не было. Кружились в надежде, что туман рассеется или обра­зуется окно, но горючее кончилось. Упали в туман. А там плавни...

О пропавшем экипаже долгое время ничего не было известно.

     Очередная потеря болью отдалась в сердцах девушек. Обста­новка требовала усиления подготовки летного и штурманского со­става. Летчицы тренировались, проводя полеты в "слепой" кабине. Штурманы провели учебно-штабную игру. Проходила она на плац­дарме. Участвовали в ней штурманы полков майора Бочарова ­"братишки" и майора Бершанской.

Бомбили они Крым уже давно, а вот ступили на его землю пер­вый раз. Штурмана полка Женю Рудневу доставила в Жуковку на плацдарм Женя Жигуленко. Над проливом летели бреющим. Изда­ли было видно строительство переправы через пролив с косы Чуш­ка. Дымовые завесы рикрывали переправу от налетов немецкой авиации. Расположились участники игры в большой землянке, по­строенной для Ворошилова, отсюда он руководил последней опе­рацией в январе. Все было сделано на совесть, даже прямое попадание мелких бомб было не опасно. Видимо, многих трудов стоило нашим саперам возведение этого сооружения. Перекрытия из рельсов и камней, все только диву давались, как это удалось сде­лать такое убежище под огнем противника.

В программу "учений" входило ознакомительное посещение пе­редовой. Впервые удалось увидеть, что это такое "стабильная" ли­ния фронта. Били наши артиллерийские батареи фрицы засекали наши огневые точки и начинали их обстрел. Наши молчали и фик­сировали местонахождение их батарей. Потом наши проводили обстрел обнаруженных точек немцы молчали. И так все время. В бинокли был хорошо виден полностью разрушенный Аджи-Муш­кай . А кругом хлопали взрывы и слышался шум летящих снарядов, в последний момент перед взрывом переходящий в свист. Бочаровцы  нашли подснежники и преподнесли в подарок. Женя об­радовалась этим скромным цветочкам первым вестникам весны.

     По возвращении в полк всех потрясла весть - найден погибший экипаж.

 Разбитый в щепки самолет и трупы девушек обнаружил в плав­нях один крестьянин недалеко от Черноерковской 10 марта. Их вы­копали и привезли в полк на санитарном самолете. За весь период работы полка это была первая "блудежка" в сложных метеоуслови­ях, закончившаяся катастрофой. По останкам было установлено: при ударе о землю приборная доска ударила Тосю в грудь, бензо­бак переломил обе ноги. Ане сломало ногу, сектор управления вда­вило в бок. Аня пыталась выбраться из кабины, но, видимо потеряв сознание, упала. В таком положении их и нашли. Все патроны ее нагана были расстреляны, но выстрелов никто не услышал.

Хоронили их в дождливый ветреный день 28 марта. Играл ор­кестр. Можно было плакать открыто: слезы смешивались с каплями дождя. Винтовочный залп прозвучал последним аккордом похо­ронной музыки.

 Вспоминает Ольга Голубева:

"

Прошел уже почти месяц, когда в полк пришло сооб­щение пограничников, что в плавнях нашли наш разбитый самолет и двух мертвых летчиц. А через 4 дня, 28 марта, в  полк  привезли и  два деревянных граба. Они, наверно, летели долго, не видя  земли. Южный  ветер относил их в море. Не видя земных ориентиров, они не могли учесть изменение направления и скорости ветра. Их отнесло очень далеко от маршрута. Наконец они уви­дели впереди спасительную землю, но кончилось горю­чее. Мотор остановился. За счет высоты Тася дотянула  до  берега. Самолет врезался в топкую почву плавней, уткнулся носом в воду, высоко задрав хвост. Приборная доска ударила Тасю в грудь, а бензобак переломил обе ноги. Ане сломало ногу, сектор управления вдавило в бок.  Аня пыталась выбраться из кабины, но, видимо по­теряв сознание, упала. В таком положении их и нашли.

Хоронили Аню и Тасю в поселке Пересыпь, у дороги. Когда гробы опускали в могилу, пошел дождь. Капли дождя смешивались со слезами и текли ручейками по лицу.

Я представила их в плавнях. Нет поблизости жилья, людей. Нет воды, нет пищи. Аня потратила все патроны в обойме пистолета, стреляя в воздух, в надежде, что ее услышат. Отчего та стрельба из пистолета не разнеслась громом по всему свету? Отчего мы не услышали их и не пришли на помощь? Эти мысли еще больше растравляли меня, и я не могла уже сдерживать рыдания. Тяжелое чувство вползает в сердце. А может, они погибли сразу, столкнувшись с землей, до последнего веря в хорошую посадку? А патроны, может, она истратила раньше? Я плакала и сама себе приказывала: «Перестань! Нельзя распускаться. Летать. Надо летать!»

 

 

Из дневника Ж. Рудневой:

27 марта.

У нас в полку тяжелые дни. Завтра будем хоронить Володину и Бондареву. Разбитый в щепки самолет и их трупы один крестьянин обнаружил в плавнях у Черноерковской. Их выкопали и привезли сюда на санитарном самолете. В бытность мою штурманом полка это единственная блудежка, и та привела к катастрофе. Мне кажется, я недоучила Бондареву. Иначе, будучи штурманом звена, имея 200 вылетов, как могла она растеряться и потерять ориентировку в таком богатом ориентирами районе? Тягостное чувство.

29 марта.

Вчера была похоронная погода: дожди целый день и ветер порывами до 25 м/с. Девушек похоронили под звуки оркестра и салют из 20 винтовок. Вечером писатель Борис Савельевич Ласкин читал нам свои произведения. А сейчас сижу в Старотитаровской — ну и грязная станица. Собрание штурманов полков. Я доклад уже сделала. Перерыв на обед с 16 до 18 часов».

 

 

Аронова Р.:

Это случилось мартовской ночью 1944 года. Стык двух морей часто создавал плохую погоду. В ту ночь мощный туман быстро надвинулся с юга, и, когда Аня Бондарева с Тосей Володиной возвращались из Крыма с задания, Таманского полуострова уже не было. Ничего не было, кроме тумана. Я понимаю, как им было одиноко и тревожно лететь над седым бескрайним полем. Никаких признаков жизни внизу. Можно бы рискнуть пробиться сквозь туман, но это очень опасно. Где море? Где земля? К тому же у молодого экипажа еще не было достаточного опыта полетов в сложных метеоусловиях, как у ветеранов полка, которые прошли нелегкую школу борьбы с коварной кавказской погодой. Кружились, очевидно, в надежде, что туман рассеется или образуется окно. Но горючее кончилось. Упали в туман. А там — плавни...

Хоронили их в дождливый ветреный день 28 марта. Играл оркестр. Можно было плакать открыто — слезы мешались с каплями дождя. Винтовочный залп прозвучал последним аккордом к похоронной музыке.

С тех пор прошло 20 лет. Но и сейчас отзвуки прощального салюта болью отдаются в сердце.